Введение

Некоторое время назад, читая лекцию о столице ЕАО, я иллюстрировала свой рассказ мемами из биробиджанского сообщества в социальной сети. Один из таких мемов гласил: «Когда ты любишь Биробиджан всем сердцем и душой, а тебе говорят, что Бирдон — дыра», и сопровождался изображением раздраженной дамы в бигудях и со скалкой, угрожающей невидимому оппоненту. Моя биробиджанская знакомая переформулировала этот вызов: «Когда ты живешь в Биробиджане, а тебе говорят, что это неудавшийся проект и сталинская депортация».

Биробиджанцы очень чутко реагируют на дискуссии о становлении ЕАО — искусственно созданного региона в рамках советского национального эксперимента. Жители небольшого провинциального города «с еврейским колоритом» по-прежнему обращены в прошлое, храня память о первых переселенцах, покоривших тайгу и болота, и ощущая себя их потомками, независимо от происхождения и религиозной принадлежности.

Улицы Биробиджана часто украшают фотографиями 1930-х годов и историческими стендами, на привокзальной площади стоит памятник переселенцам, забор школы в бывшем колхозе Валдгейм облагорожен граффити с портретами основателей села, а мои информанты постоянно сетуют, что им не хватает того, старого, советского Биробиджана с деревянными тротуарами и деревянными же домами.

Думается, что эта ностальгия по ушедшему идеальному Биробиджану, постоянный диалог с его историей отражает специфический способ поддержания коллективной идентичности. Попробуем взглянуть на биробиджанцев в контексте эмоционального сообщества, объединяющего и нынешних жителей ЕАО, и уехавших в Израиль, на основе ностальгии по советскому прошлому и религиозной ретротопии.

Характеристика корпуса источников

Работе базируется, в основном, на устных источниках — углубленных интервью, собранных мной в ходе полевых исследований в ЕАО и Израиле. Многие интервью были даны представителями старшего поколения биробиджанцев — потомками первых еврейских переселенцев. В конце 1980-х — начале 1990-х годов эти респонденты участвовали в возрождении еврейской жизни в ЕАО, будучи известными в городе людьми. В статье я обращусь также к корпусу интервью, собранных в мае 2021 года при исследовании протестантских общин Биробиджана.

Если еврейских собеседников не интересовала степень моей религиозности или вероисповедание, то во всех протестантских общинах едва ли ни первым вопросом был: «А вы человек верующий?». Моя принадлежность к католицизму оказалась недостаточной для адаптации в этом сообществе. Так, например, один из протестантских священников так и не пригласил меня на молитвенное собрание своей общины, а в ответ на прямую просьбу об этом задал встречный вопрос: «Вам просто полюбопытствовать или помолиться с нами?» Таким образом, проблема искренней (по оценке информантов) веры была определяющей для возможностей исследования.

Закрытость ряда общин обусловлена практикуемой в них «молитвой на иных языках», то есть глоссолалией, которую в отдельных протестантских церквях считают «одним из самых необыкновенных и сильных даров Бога»^[1]. Дар заключается в том, что человек непроизвольно начинает молиться на неизвестном ему языке, якобы получив «личный молитвенный язык во время крещения Духом Святым»^[2]. При этом молящийся может даже не понимать, что именно он говорит, и на каком языке. В некоторых общинах мои собеседники — потомки первых еврейских переселенцев, рассказывали, что неизвестно почему во время «молитвы на иных языках» вдруг начинали взывать к Богу на арамейском, что подчеркивало в их глазах устойчивую духовную связь с еврейским Биробиджаном.

Практика «молитвы на других языках» неоднозначно воспринимается даже в протестантских кругах, не говоря о других конфессиях. Таким образом, отказ некоторых информантов из протестантской среды Биробиджана пригласить на молитву человека извне, объясняется опасением составить об общине ложное представление.

Ностальгия по «золотому веку» Биробиджана

Биробиджанцы тоскуют по исчезнувшей, по их словам, особой городской атмосфере, когда «на улицах разговаривали на идише, в скверах старики читали «Биробиджанер Штерн», в автобусах на идише, в магазинах на идише»^[3].

Светлана Бойм определяет ностальгию как «тоску по дому», отмечая, что часто это «тоска по дому, которого больше не существует, или, который, возможно, никогда не существовал»^[4]. Образ ушедшего идеального города является общим для еврейских и нееврейских жителей Биробиджана. Это ностальгия и по реальному советскому Биробиджану (причем в их нарративах СССР заканчивается с началом репатриации в Израиль и закрытием местных заводов — символом индустриальной еврейской колонизации — то есть, «советское» не умирает до начала 2000-х), и по Биробиджану вымышленному, вписывающемуся в категорию изобретенного прошлого^[5]. В этом изобретенном прошлом советский Биробиджан становится, как на картинах местного художника Владислава Цапа и в стихах местных поэтов, идеальным штетлом (которого никогда не было на Дальнем Востоке) с его размеренной жизнью и типичной для штетла атмосферой:

[Инф.]: Вы знаете, как здесь было. Соседки перекрикивались из окон, что, мол, ваша кошка украла у нас рыбу. На улице было слышно идиш — я еще помню. Старички сидели вон там в сквере и шу-шу-шу на идише. Моя бабушка говорила соседке: «Маня, заканчивай. Велвл всё понимает!» То есть я, Володя. Она меня Велвлом называла. 

Идеальный советский Биробиджан в нарративе информантов — это город с местечковыми стратегиями поведения и характерными персонажами, где все говорили или, по крайней мере, понимали идиш. Нередко, рассказывая о том, старом, Биробиджане, мои собеседники имитировали местечковый еврейский акцент. Такое творческое обращение с ушедшей эпохой можно рассматривать в категории бауманской ретротопии, когда прошлое становится утопией.

Исключительность биробиджанцев

«Бывших биробиджанцев не бывает», — говорят мои респонденты в Израиле. Ближневосточные и дальневосточные уроженцы ЕАО связаны общей памятью и ностальгией, отражающими их способ взаимодействия с прошлым, а также чувством исключительности.

Выходцы из Биробиджана в Израиле, особенно представители старшего поколения, по моим наблюдениям, существуют несколько обособленно внутри «русского» Израиля. Свою исключительность они истолковывают как следствие особой истории региона исхода — формально еврейской автономии, возникшей раньше государства Израиль. Так, одна из израильских собеседниц, участвовавшая в кампании русскоязычного кандидата во время выборов в Кнессет в 2013 году, несмотря на свой почтенный возраст, объясняла это следующим образом:

[Инф.3]: Нам, биробиджанцам, больше всех надо. Я вот бьюсь за права нашего хостела, наших русскоязычных. Ну а что я буду сидеть — я в Еврейке рыбу голыми руками ловила.

Актуальный до сих пор еврейский статус региона, а также специфика исторической памяти влияют и на идентичность нееврейских биробиджанцев. Расхожая фраза, родившаяся в столице ЕАО, — «Евреем можешь ты не быть, но по-еврейски жить обязан» — хорошо отражает механизм функционирования этого сообщества. В регионе, где евреи никогда не составляли большинства населения, в советские годы сформировалась особая биробиджанская культура — социалистическая по форме, еврейская по содержанию, причем своеобразно понимаемая биробиджанская еврейскость до сих пор является важным ее элементом.

Биробиджанская еврейскость — это, с одной стороны, общность биробиджанской культуры для разных этнических групп ЕАО, с другой — общая память о прошлом этой земли, ее пионерах, и особое представление о настоящем биробиджанце, потомке первопроходцев. В ЕАО престижно иметь в роду первого переселенца, это своеобразный пароль, «я отсюда». О том, сколь необходимы общие воспоминания в жизни сообществ, писала Алейда Ассман, утверждавшая, что именно воспоминания «служат материалом, из которого создаются личный опыт, взаимоотношения с другими, а главное, образ собственной идентичности»^[6].

Чтобы считаться среди биробиджанцев своим, необходимо разделять их ценности — не считать, что переселение на Дальний Восток было неудачным проектом, иллюзией, крючком, на который дали поймать себя некоторые евреи, как сказал один из моих израильских информантов, переоценивший свой советский опыт.

Биробиджанцы как эмоциональное сообщество

Именно из-за эмоционального отношения к прошлому и настоящему Биробиджана, представляется уместным взглянуть на биробиджанцев как пример эмоциональных сообществ, которые, вслед за Барбарой Розенвейн, я буду понимать как

те же сообщества, что и социальные (…). Но исследователь, изучая их, ищет, прежде всего, систему чувств: что эти общины (и индивиды) определяют и расценивают как ценное или вредное для себя; оценки, которые они дают чувствам других; характер аффективных связей между людьми, которые они признают; а также модусы выражения эмоций, которые они ожидают, поощряют, терпят или осуждают^[7].

Розенвейн относит к эмоциональным сообществам не только «социальные сообщества с близкими отношениями (то есть, личным контактом)»^[8], но и «воображаемые сообщества» по Бенедикту Андерсону — группы, в которых «люди, никогда не встречаясь, связаны друг с другом через средства коммуникации»^[9]. Это особенно актуально для анализа общей памяти израильских и дальневосточных биробиджанцев, объединенных в ностальгических сообществах в социальных сетях, где они делятся воспоминаниями о Биробиджане^[10], загружают фотографии советского периода и комментируют их. «Смотрю, и оживает в памяти старый Биробиджан»^[11], — пишут они в комментариях.

Это эмоциональное единство рефлексируется репатриантами из Биробиджана и в любительских литературных текстах о своем оставленном городе.

[Инф.]: Здесь живет такая Мира Полякова. Я вам сейчас прочитаю ее стихи. Вы будете плакать. Мира разделилась на две части.

Сердце растянулось меж морями,

Мостиком взметнулось над землей —

Правый край над теплыми волнами,

Левый — над студеною волной.

Это мотив, который нам всем сопутствует. Его можно использовать в качестве эпиграфа в книге о биробиджанцах. Без лишних слов. 

Репатрианты из Биробиджана долгое время издавали ежегодные сборники «Весь Биробиджан» с обновляемыми списками своего землячества. Их объединяет не только прошлое, но и гордость за своих внуков, а также чувство первенства — многие информанты в Израиле упоминают о том, что Биробиджан появился раньше, чем возникло еврейское государство. Кроме того, материальным выражением их принадлежности к общине являются так называемые «биробиджанские алтари» — у многих дома выделено специальное место для хранения вещей, фотографий из Биробиджана, а также вырезок из «Биробиджанер Штерн», где на идише публиковались материалы о них. Многие информанты не умеют читать на идише, поэтому не знают, что там написано, но настолько гордятся этими публикациями, что увезли их в Израиль.

Согласно Розенвейн, эмоциональные общины выглядят как «большой круг, внутри которого находятся круги поменьше»^[12]. Можно предположить, что объединяющим для описываемого сообщества кругом будет ядро коренных жителей ЕАО, транслирующих память об истории области и первых переселенцах. Иудаизм в биробиджанской идентичности не играет значимой роли, в отличие от своеобразной идеологической принадлежности, нарративе об освоенной евреями земле и особом статусе Биробиджана — города с трудной и уникальной историей.

Биробиджанцев — евреев и неевреев — объединяет гордость за предков, не уехавших, как многие переселенцы, столкнувшиеся в 1930-х с тяжелым климатом, мошкарой и комарами, бытовой неустроенностью.

[Инф. 4]: Вообще Биробиджан — это трудная земля. Она далась очень трудно, но говорят даже, что кто там пожил немножко, оторваться уже не может. Видимо, она имеет какую-то свою притягательную силу. Она не забывается…

Евреи по месту жительства

С другой стороны, именно эта земля делает их биробиджанцами — избранными людьми, евреями по месту жительства. Нередко жители Биробиджана без всяких еврейских корней посещают еврейскую общину и синагогу.

[Инф. 5]: Живу в Еврейской области, все время с евреями, друзья у меня еврейского происхождения. И я сюда [в синагогу] пришла. 11 лет я ходила в христианскую церковь. А потом у меня была подруга, она говорит — «Давай в синагогу пойдем». Ну и пошли. И вот с тех пор. Я даже свою дочку сюда привела.

[Инф.]: Я вообще не знаю, кто я по национальности. У меня в роду чуваши, мордва, немцы, поляки, даже китайцы. Ну а я еврей. В первом колене.

За пределами региона ЕАО называют Еврейка, а Биробиджан — Хитроградом. Выходцев из Биробиджана в других регионах по умолчанию считают евреями. Например, одна из моих собеседниц, не имеющая еврейских корней, но посещающая синагогу, рассказывала, что, приезжая к внукам во Владивосток, слышит: «Наши еврейцы приехали!». Более того, она встречает шабат в маленькой биробиджанской общине, и даже проводила что-то «типа хупы, читала, говорила»^[13] для своей правнучки.

Идентификатор «еврейцы»^[14], образованный по аналогии со словом «корейцы», используется биробиджанцами для самоописания независимо от этнической принадлежности. Я впервые услышала его в Израиле, записывая интервью с бывшей прихожанкой биробиджанской синагоги. Она уверяла, что «корейцы лучше, чем еврейцы понимают Бога», поскольку приняли христианство и «благословились».

При этом иногда жители ЕАО — евреи — считают себя своего рода обманщиками, ненастоящими евреями. Это проскальзывает в мемах в биробиджанских сообществах, где посмеиваются над тем, что никто в Биробиджане не знает идиш, а в еврейских ансамблях танцуют русские, украинские и китайские дети.

В свою очередь, в Израиле Биробиджан, по мнению моих информантов, становится своего рода знаком качества для репатриантов. Само место рождения вызывает доверие к их еврейству, а в сочетании со знанием идиша делает их «более настоящими», чем другие евреи.

[Инф. 7]: Когда сын женился, нам нужно было доказать, что мы евреи. Мы взяли маму, повезли ее в Иерусалим к раввину. Все документы взяли, всё. Он смотрит — в документах написано, что Биробиджан. И он стал с мамой говорить на идише. А мама ему отвечает. Он что-то нам — а мы чего, нас не учили. И он говорит, вот вы из самого Биробиджана, а на идише не говорите, да что же это такое. Но то, что мама говорила, нас в итоге спасло.

На это особое биробиджанское происхождение, являющееся предметом гордости, наслаивается особая дальневосточная идентичность и нарратив об открытости дальневосточников, а также биробиджанской дружбе народов и отсутствии антисемитизма. Все это ставит биробиджанцев особняком — и в еврейском коллективе, и в русскоязычной алие — они другие, у них особенная история, и свои поводы для гордости.

[Инф. 8]: Мы когда шли, я тебе сказал — гляди, здесь точно живут люди из Биробиджана! Все украсили, столько зелени. А остальным все равно. 

[Инф. 3]: Биробиджанцы друг другу верят.

[Инф. 8]: Да, мы в этом плане отличаемся.

[Инф. 3]: Евреи — они хитрые, мелочные. А мы другие — душа нараспашку, всегда одолжим, поможем. А вот эти с Украины, Белоруссии — другие.

Нарратив о чудесном спасении

Эмоционально объединяет биробиджанцев и нарратив о чудесном спасении, в котором Сталин, переселивший евреев из европейской части СССР на Дальний Восток, уберегает их от Холокоста и гибели. В Нагарии у одного из моих информантов, родившегося в ЕАО после войны, на большой карте России висит портрет Сталина. Разговор происходил в рабочем кабинете, где собеседник, репатриировавшийся в 1990-х годах и интегрировавшийся в израильское общество, оказывал юридические услуги.

[Иссл.]: А почему у вас портрет Сталина в кабинете висит? 

[Инф. 10]: Заметили? Вот когда кто-то ко мне приходит, тоже смотрят-смотрят и спрашивают — а зачем. И я рассказываю, что в 1934 года Сталин создал Биробиджан. Если бы не Биробиджан, мои родители бы погибли — как и вся их родня на Украине. А так, получается, я родился.

Этот нарратив характерен и для жителей ЕАО — те из них, чьи семьи не поехали за молодежью на Дальний Восток, и погибли в Холокосте на территории нынешних Беларуси и Украины, также размышляют о судьбе родителей и своей собственной. «Получается, что Сталин как бы спаситель был», — отметил один из биробиджанских информантов^[15].

Недооцененный город

Есть в современном Биробиджане и негативные объединяющие факторы. Жители города нередко жалуются, что мало кто знает о Биробиджане, путая его, например, с Азербайджаном или Таджикистаном.

[Инф. 11]: Я, честно, вообще не признаюсь, откуда я. Говорю, что из Хабаровска. Потому что, когда говоришь «Биробиджан», сразу начинают спрашивать — это где-то рядом с Таджикистаном? А если ты из Еврейской области, то говорят, это там, где Израиль? И начинаются разговоры о еврейской кухне и евреях.

Кроме того, жители Биробиджана полагают, что их город недооценивают, считая его неудачным советским проектом и не осознавая (по словам одной респондентки) богатства «биробиджанской Атлантиды»^[16]. Именно поэтому горожане с некоторым недоверием относятся к приезжающим в регион журналистам и исследователям. Им хочется, чтобы их поняли именно так, как они сами себя воспринимают. «Здесь все по-своему, по-биробиджански. Здесь особое воспитание и климат человеческих отношений, здесь своя память и своя гордость. Только здесь шутят и любят как нигде больше»^[17], — отмечал биробиджанский писатель Александр Драбкин.

Протестантские общины Биробиджана

Для нарратива современных биробиджанцев характерны и рассуждения о том, что город пришел в упадок, здесь невозможно заработать, и «нужно валить». В 2020 году из ЕАО, по данным Росстата, уехали 3217 человек^[18], и эта цифра почти не меняется на протяжении ряда лет. Вероятно, именно из-за трудной ситуации, низкого социального статуса^[19] и поиска, с одной стороны, общины, а с другой — поддержки, многие биробиджанцы — независимо от происхождения — приходят в протестантские церкви, идеология которых традиционно предполагает помощь социально уязвимым группам.

Религиозный ландшафт современного Биробиджана — небольшого города, население которого, по переписи 2010 года, составляет чуть более 70 тысяч человек, очень разнообразен. В 2008 году в ЕАО действовали 18 приходов и структур Русской православной церкви, две иудейские религиозные общины и 18 организаций «различных течений протестантского направления»^[20].

Обращает на себя внимание, что общин традиционных конфессий — православных, иудеев и мусульман — в городе не так много, зато протестантских — целая россыпь. По моим наблюдениям, это действительно живые сообщества, причем, протестантские общины стали частью религиозного ландшафта Биробиджана сразу после войны. Так, Н. Воложенинова отмечает, что в октябре 1950 года кочегаром в городской бане работала адвентистка седьмого дня, которую считали стахановкой и согласились установить ей выходной день в субботу^[21]. Таким образом, первые протестанты в Биробиджане появились почти одновременно с официально зарегистрированной в 1946 году еврейской религиозной общиной.

В 1978 году по инициативе братьев Локайчуков, приехавших в Биробиджан «трудиться, как христиане»^[22], в городе регистрируют баптистскую общину. Виктор Локайчук — нынешний лидер местных баптистов, объединенных в церкви «Шалом», говорит, что когда в городе уже действовали различные христианские группы, в Биробиджане официально не было прихода РПЦ.

[Инф. 12]: Мы пели, проповедовали в городе, везде на улице. Ну где-то немножко прижимали, были проблемки. Православных здесь еще не было, поэтому мы здесь, в общем-то, и были первопроходцами как христиане. 

Именно из-за отсутствия альтернативы христианские протестантские общины притягивали горожан, пребывавших в религиозном поиске.

Кроме того, в 1990-х годах ЕАО становится полем деятельности для протестантской организации «Эвен Эзер» («Камень помощи», — иврит), искавшей евреев в самых заброшенных уголках бывшего СССР и отправлявшей их в Израиль. «Эвен Эзер» помогала евреям материально, со сбором необходимых документов и перелетом в Израиль, а билеты оплачивал «Сохнут». За этим, как во многих мессианских протестантских общинах, стоит религиозный смысл: после того, как рассеянные по миру евреи соберутся в Израиле, совершив алию (букв. восхождение, — иврит), придет Мессия^[23]. Поездки на поиски евреев в «Эвен Эзер» называют «рыболовными», и проходят они в рамках Операции «Исход». На сайте организации сказано, что за время своего служения они помогли совершить алию более 130 000 евреям. В центре идеологии «Эвен Эзер» находится «служение евреям» — как в материальном, так и в духовном плане. Активисты фонда в разных регионах России сотрудничают с еврейскими партнерами, участвуют в увековечивании памяти жертв Холокоста. Еврейская по своему названию область привлекательна для протестантов, ищущих евреев. Как отмечала Валерия Булкина^[24], в прошлом координатор этой организации в Биробиджане, некоторые представители «Эвен Эзер» из-за границы, приезжая в ЕАО, целовали землю:

[Инф.]: Приехали американцы, подъехали к стеле Биробиджан, вылезли из машины и прям землю поцеловали биробиджанскую. Есть моменты, ради которых ты живешь. Что здесь такое есть, что людей сюда тянет.

«Биробиджан — твой Иерусалим». Религиозная ретротопия биробиджанских протестантов

Нынешние лидеры протестантских общин Биробиджана, конструирующие свою особую связь с этой землей, также нередко являются выходцами из «Эвен Эзер», активно действовавшей в ЕАО. В трудной социальной ситуации, когда «будущее наполнено тревогой и страхами, что заставляет искать точку опоры, место безопасности и комфорта в прошлом»^[25], религиозная ретротопия в понимании Баумана^[26] является для них способом объяснить свою связь с Биробиджаном. Так же, как менее религиозные биробиджанцы, они обращены в прошлое, и через него конструируют ретротопический образ будущего.

Особое место в этом нарративе занимает сам Биробиджан — протестанты считают ЕАО особенной землей, с которой связан божественный замысел. Так, один из моих информантов, назовем его С. — глава общины евангелистов, — объяснил, почему для него и его общины Биробиджан — сакральное место.

С. имеет еврейские корни со стороны отца, а дед его матери был офицером Вермахта, попавшим в плен и в итоге оказавшимся в Амурской области. К Богу он пришел, как многие мои респонденты-протестанты, из-за социальной изоляции в юношеском возрасте.

С. говорит, что на его любовь к Биробиджану повлияло христианство, он осознает, что этот город не для него, но его держит особая миссия.

[Инф.13]: Просто есть видение на этот город. Я вам о нем пока не скажу. Этот город должен просто воссиять. Богом все обозначено.

Город важен для него как «изначально связанный с еврейством». Как верующий христианин, имеющий «живую связь с Богом», С. утверждает, что Господь открыл ему смысл переселения в Биробиджан — это земля, сотворенная Всевышним, чтобы собрать в ней евреев. В его интерпретации создание Биробиджана напоминает образование Израиля — туда Моисей повел евреев из Египта, а в ЕАО их собрал Сталин, через которого также действовал Бог. Смысл переселения в Биробиджан С. видит в спасении евреев, не ставших таким образом жертвами Холокоста, что возвращает нас к нарративу о чудесном спасении, характерном и для нерелигиозных групп.

Вслед за Биробиджаном в 1948 году возник Израиль — для С. две эти точки локализации еврейского народа движутся параллельно «как в духовном плане, так и физически». Подтверждение этому информант находит в деталях:

[Инф. 13]: Сколько раз нашу землю — ЕАО — хотели к Хабаровскому краю присоединить. Много-много раз. Разделить хотели. Я вам скажу одну вещь. Какой номер региона у Москвы? 

[Иссл.]: 77.

[Инф. 13]: Питер? 

[Иссл.]: 78

[Инф. 13]: ЕАО?

[Иссл.]: 79.

[Инф. 13]: Да! А кругом 25, 28, 27. Особенная земля! Такие вещи надо просто замечать. По отдельности смотришь — как бы ну и что такого. А когда пазл собирается, видишь общую картину, зная историю, зная духовную подоплеку, представляя целостную картину, начинаете понимать, что это за земля такая.

С. верит, что в Биробиджане произойдет «пробуждение» — этот концепт важен в протестантстве. Для него это означает, что исчезнут тюрьмы, ибо не останется преступников, закроются больницы, поскольку не будет больных, а жители города обратятся.

Молитвенная практика С. и его братьев и сестер по общине заключается в том, что уже двадцать лет подряд каждую субботу рано утром они ходят молиться на сопку — символ Биробиджана.

[Инф. 13]: Город улыбается рассвету, понимаете. Мне важно, чтобы это звучало, любовь к этому городу. Когда молишься о чем-то, то наполняешься ревностью. Ты начинаешь молиться и проникаешься этим городом, он становится для тебя родным.

Молитву на сопке С. практикует по примеру корейцев, которые, как он говорит, молились «на сопке» у границы Южной и Северной Кореи — в итоге, «Церковь росла», а страна развивалась. Такого же будущего С. хочет для ЕАО.

Находясь с Богом в постоянном взаимодействии, он получает от Него указания во время молитвы. Так, например, когда члены общины молились на сопке, «Бог сказал обойти старый морг». С. с собратьями обошли морг семь раз, а через некоторое время здание снесли и построили на его месте роддом. Из этого делается вывод о том, что «смерть побеждена жизнью», и это «хорошее знамение для города».

Отношение к Биробиджану как к сакральному пространству характерно и для пасторов других протестантских общин. Так А., глава общины мессианских евреев, говорит, что несколько раз пытался уехать из Биробиджана, не видя перспектив в городе, но его каждый раз останавливал сон. В одном из них он с женой проходил мимо сопки. Остановившись у ее подножия, они увидели, что наверх ведут ступеньки. Наверху сопки находилась старая площадка, занесенная пылью.

[Инф. 14]: И я стою и говорю: «Что это такое?» И голос отвечает: «Это твой Иерусалим. Это Биробиджан». Я утром проснулся, звоню в Хабаровск, сон рассказываю, они такие — да-а-а-а, видать, тебе надо остаться.

Необычная советская история Биробиджана, к которой город постоянно обращается, дает поле для интерпретаций и сопоставления биробиджанского проекта с созданием государства Израиль. Все это усиливает ощущение избранности — в том числе, религиозной. А то, что ряд общин посещают потомки первых переселенцев, тянущиеся к «чему-то еврейскому», еще более укрепляет статус Биробиджана как еврейского города и придает вес религиозным интерпретациям сакральности этого места. Практически в каждой из протестантских общин, в которых я побывала, отмечали, что «80% у нас — евреи».

Текстуальность биробиджанского сообщества

Поскольку в конструировании биробиджанской идентичности особую важность приобретают тексты — религиозные для протестантов и светские для других членов группы — можно взглянуть на них и как на текстуальное сообщество^[27], концептуально связанное с сообществом эмоциональным. В такого рода союзах устанавливается общее понимание текста, которое хранится и передается устной традицией^[28].

Еврейская цивилизация, текстуальная по определению, в советское время сменила канон текстов, вокруг которого формировалось сообщество. Место Торы, как отмечает Анна Штерншис, заняли светские произведения — книги еврейских авторов, в которых революционные или, по крайней мере, антирелигиозные мотивы вышли на передний план^[29]. В случае Биробиджана, создание которого сопровождалось масштабной пропагандистской кампанией, этот корпус был сформирован в конце 1920-х — 1930-е годы. Толкователями биробиджанского проекта были писатели и журналисты. Не случайно неправительственные организации ЕАО, получив финансирование на сохранение еврейской идентичности и наследия региона, первым делом занялись сканированием и переводом с идиша литературы 1930-х годов, рассказывающей о переселении в Биробиджан.

Идиш играет значимую роль в конструировании биробиджанской идентичности. Он до сих пор сохраняет в ЕАО статус официального декларативного языка, хотя людей, читающих на идише, почти не осталось. Это не противоречит теории текстуальных сообществ, где «минимальное требование — это хотя бы один грамотный, interpres…»^[30]. Согласно Стоку, даже одного человека, который может перевести и пересказать написанное, достаточно для формирования сообщества.

Заключение 

Эта концепция объясняет необыкновенно чувствительное отношение жителей ЕАО к интерпретации их прошлого^[31] и настоящего. Общая память, ностальгия и ретротопия как способ взаимодействия с прошлым, а также чувство исключительности объединяет дальневосточных и ближневосточных биробиджанцев в одно эмоциональное воображаемое сообщество, находящее свою опору в истории области или ее религиозном предназначении. Особая идентичность, ставшая следствием национального проекта и сакральности Биробиджана, осмысленная в категориях советского опыта и в протестантских терминах, объединяет евреев и неевреев, живущих в ЕАО и Израиле, в общую категорию биробиджанцев.

В современной Еврейской автономной области — одном из беднейших регионов России, обладающем, однако, уникальной советской историей «земли обетованной» — религиозная ретротопия и ностальгия являются своего рода терапевтической практикой, позволяющей биробиджанцам верить в грядущий «золотой век» ЕАО, а также ощущать себя сплоченным сообществом, ценности которого неразрывно связаны с историей Биробиджана.

Протестантский контекст, который я ввожу впервые в историографии биробиджанского проекта, на мой взгляд, меняет исследовательскую перспективу, побуждая задавать новые вопросы об идентичности жителей города и специфике еврейского возрождения в Биробиджане. Главные акторы возрождения — этнические неевреи — нередко осознают ценности иудаизма и еврейской традиции через нарративы различных протестантских течений, что требует дальнейшего изучения.

Информанты: 

• [Инф.] — м., примерно 1970-е, родился и живет в Биробиджане
• [Инф. 2] — ж., примерно 1950-е, приехала в Биробиджан ребенком с родителями, работает в сфере культуры
• [Инф. 3] — ж., вторая половина 1930-х, пенсионерка, живет в Нацрат-Иллите (Израиль)
• [Инф. 4] — ж., 1940-е годы, пенсионерка, в Биробиджане работала в СМИ, живет в Маалоте (Израиль)
• [Инф. 5] — ж., примерно 1933-1935 гг., пенсионерка, живет в ЕАО, посещает общину «Бейт Тшува»
• [Инф. 6] — ж., 1946 г., пенсионерка, живет в Биробиджане, посещает общину «Бейт Тшува»
• [Инф. 7] — ж., 1951 г., пенсионерка, живет в Маалоте (Израиль)
• [Инф. 8] — м., конец 1930-х, пенсионер, в Биробиджане работал водителем, живет в Нацрат-Иллите (Израиль)
• [Инф. 9] — м., 1939 г., пенсионер, работал в сфере образования, живет в Биробиджане
• [Инф. 10] — м., 1950 г., пенсионер, работал адвокатом в Нагарии (Израиль)
• [Инф. 11] — ж., 1988 г., работает в сфере культуры, живет в Биробиджане
• [Инф. 12] — м., пастор баптистской общины, живет в Биробиджане
• [Инф. 13] — м., 1980-е, священник общины христиан-евангелистов, живет в Биробиджане
• [Инф. 14] — м., 1980-е, пастор общины мессианских евреев, живет в Биробиджане.

1 |  «Молитва на иных языках», Церковь Иисуса Христа, 10.10.2019. URL: https://www.jesuschurch.by/resources/molitva-na-inyix-yazyikax.html (дата обращения: 07.06.2021)

2 |  Там же

3 |  Фрагмент из интервью с [Инф.2]

4 |  Svetlana Boym, “Post-Soviet Cinematic Nostalgia: From “Elite Cinema” to Soap Opera”, in Discource (Views from the Post-Future/Soviet & Eastern European Cinema), Vol. 17, No. 3 (Spring 1995), p. 75

5 |  Ср. понятие «изобретения традиций» Эрика Хобсбаума (Хобсбаум Э., «Изобретение традиций», Вестник Евразии, № 1, 2000, с. 47-62). Важной для анализа изобретенного прошлого, особенно в контексте национального и религиозного возрождения является также работа В. Бобровникова «Археология строительства исламских традиций в дагестанском колхозе» (Ab Imperio, № 3, 2004, сс. 563- 593). В этой статье Бобровников на основе многолетних полевых наблюдений делает вывод, что исламское возрождение, казавшееся возвращением к досоветским традициям, на деле оказывается «завязанным на колхозе», то есть изобретенным по другим правилам и на основании иных ценностей, а представление о непрерывности исламских знаний и власти в джамаате важно «как основной нарратив конструирования прошлого, истории, но не отражает действительный порядок вещей».

6 |  Ассман А. Длинная тень прошлого: мемориальная культура и историческая политика. Москва: Новое литературное обозрение, 2014, сс. 19-20

7 |  Barbara Rosenwein, “Worrying about Emotions in History”, The American Historical Review, Vol. 107, Issue 3, (June 2002), p. 842. Цит. по Плампер Я. История эмоций. Москва: НЛО, ٢٠١٨, c. 111

8 |  Там же

9 |  Там же

10 |  См. группу «Биробиджан и Еврейская автономная область советского периода. Фотографии». URL: https://www.facebook.com/groups/142899291079064 (дата обращения: 03.08.2021)

11 |  URL: https://www.facebook.com/photo?fbid=352740961502202&set=a.100823470027287 (дата обращения: 06.08.2021)

12 |  Цит. по Плампер Я. Там же, с. 112

13 |  Фрагмент из интервью с [Инф. 6]

14 |  Подробнее см. Макарова М., «Корейцы лучше, чем еврейцы понимают Бога»: религиозные искания евреев из Биробиджана в Израиле». Евреи Европы и Ближнего Востока: история, социология, культура. СПб, 2014, с. 92-97; Бляхер Л., «Кто такие «еврейцы», или опыт культурного синтеза на Амуре». Идеи и идеалы, № 4 (38), т. 1, 2018, с. 172-190; Чернов М., «Еврейские общины и «еврейский фактор» в Еврейской автономной области. Идеи и идеалы, № 4 (28), т. 1, 2018, с. 160-171

15 |  См. [Инф. 9] в списке интервью

16 |  См. [Инф. 4] в списке интервью

17 |  Драбкин А., «Территория счастья». Песни моих улиц. Хабаровск, 2018, с. 260

18 |  См. Пресс-выпуск о миграции населения, Хабаровскстат, 26.11. 2020. URL: https://goo-gl.su/VuXomG

19 |  Так по качеству жизни ЕАО в 2019 году находилась на 83-м месте из 85-ти. Cм. Рейтинг российских регионов по качеству жизни — 2019 // 17.02.2019. URL: https://ria.ru/20200217/1564483827.html

20 |  Биробиджанский проект (опыт межнационального взаимодействия): сборник материалов научно-практической конференции. Под ред. Гуревич В., Рабинович А., Тепляшин А., Воложенинова Н., Биробиджан, 2008, с. 5

21 |  Воложенинова Н., «Религиозные конфессии Еврейской автономной области: история и современное состояние», Региональные проблемы, № 10, 2008, с. 115-119

22 |  См. [Инф. 12] в списке интервью

23 |  «Ты уже знаешь, что наступление времени второго пришествия Иисуса Христа и начала Божьих судов непосредственно зависит от, казалось бы, простого перемещения рассеянных когда-то по лицу земли евреев к месту их встречи — в Эрец Исраэль, в землю обетования. Сегодня ты можешь смотреть не только на пророчества Библии, говорящие о восстановлении Израиля, но и на то, как эти пророчества исполняются прямо на твоих глазах, и оттого можешь узнавать последние Божьи времена и быть приготовленным к пришествию Господа», — говорится в программной публикации «Почему Алия» на сайте организации.

24 |  Следует отметить, что в Биробиджане история «Эвен Эзэр» непосредственно связана с историей еврейского возрождения через Валерию Булкину, которая приехала в город как координатор этой организации, а затем — в результате жизненных и духовных трансформаций — пришла в еврейскую общину «Бейт Тшува». Историю и специфику этой общины я подробно исследую в своей магистерской диссертации. См. Макарова М., Синагога бедных «Бейт Тшува»: советские корни мессианского сообщества в Биробиджане. Магистерская диссертация по дисциплине «история», МВШСЭН, 2021

25 |  Старовойтенко А., «Между ностальгией и ретротопией», Интеракция. Интервью. Интерпретация, № 18, 2019, с. 123

26 |  См. Бауман З., Ретротопия. Пер. с англ. В. Л. Силаевой; под науч. ред. О. А. Оберемко. М.: ВЦИОМ, 2019

27 |   См. Brian Stock, Listening for the Text: On the Uses of the Past (Baltimore: John Hopkins UP, 1990)

28 |  Этот подход продуктивно использовал при изучении субботников (группы, которая, не будучи евреями, живет по-еврейски) петербургский исследователь Александр Львов. «Эта странная группа, не знающая своего имени, хорошо знала «закон». Детали этого «закона» могли варьироваться в разных общинах и с течением времени. Неизменными оставались сам термин («Моисеев закон» или просто «закон») и представление о письменном характере этого «закона», определяющего жизнь общины», — писал Львов о субботниках. (Львов А. Соха и Пятикнижие. Санкт-Петербург: Издательство Европейского университета, 2011, с. 17)

29 |  Anna Shternshis, Soviet and Kosher: Jewish Popular Culture in the Soviet Union, 1923 — 1939 (Bloomington: Indiana University Press, 2006), p. 183

30 |  Stock, Listening for the Text, p. 23

31 |  По Стоку «высшим судьей в публичных дискуссиях является не элита, …а сообщество в целом, принимающее или отвергающее толкования как истинные или ложные прочтения доступного всем текста» (См. Stock, Ibid. pp. 16-17)