[1] Взаимоотношения между Израилем и еврейской диаспорой развиваются в самых разных направлениях. Одним из центральных элементов мозаики этих взаимоотношений является принятый ровно 70 лет назад Закон о возвращении (ЗОВ). Символично, что в эти дни отмечается и другая круглая дата — 30-летие «большой алии» из бывшего СССР, которая стала триггером дискуссий о сути, смысле и соответствии нынешней версии ЗОВ современным реалиям.

Общественная полемика в отношении ЗОВ оживилась в 5780 еврейском году на фоне трех подряд (в апреле и сентябре 2019-го и марте 2020 года) избирательных кампаний в Кнессет. Акцентом этих кампаний стали гражданские вопросы, причем в фокусе дискуссии нередко оказывались выходцы из бывшего СССР. Разумеется, это имеет свою историю — еврейские организации в постсоветских странах и русско-еврейская диаспора за пределами СНГ впервые приняли участие в обсуждении планов изменения ЗОВ еще в конце 1990 годов. С другой стороны, инициированные Израилем программы повлияли на ситуацию в постсоветской еврейской диаспоре.

Исторические предпосылки изменений в ЗОВ

История внесения изменений в обсуждаемый закон — интересный пример взаимовлияния трёх ветвей власти в Израиле. Это взаимовлияние отражает формирование еврейского характера государства в его современном понимании, иллюстрируя дискуссию на тему «Кто является евреем?» или, иными словами, чем определяется еврейская идентичность.

После провозглашения Государства Израиль в 1948 году и отмены введенных британскими властями ограничений на въезд, для репатриации было достаточно лишь декларации о принадлежности к еврейскому народу без предъявления каких-либо доказательств. Первым шагом в процессе формализации получения израильского гражданства стало единогласное принятие Кнессетом 5 июля 1950 года Закона о возвращении (ЗОВ), закрепившего право «каждого еврея репатриироваться в Израиль».[2] По еврейскому календарю эта дата совпала с Днем памяти основоположника политического сионизма Теодора Герцля, что придавало новому закону символическое значение и историческую перспективу.

Впрочем, на практике новый закон оказался перед непростым вызовом уже в начале 1950-х годов, когда Израиль переживал тяжелый экономический кризис, значительно усложнявший прием и интеграцию новых репатриантов. В этих условиях ряд лидеров Еврейского агентства («Сохнут») и правящей партии МАПАЙ предложили идею «селективной алии». Глава отдела абсорбции «Сохнута» Гиора Йосефталь, директор Поселенческого отдела и казначей ЕА Леви Эшколь и председатель профсоюзного объединения Гистадрут Пинхас Лавон пролоббировали в ноябре 1951-го постановление правительства, вводившее квоты для репатриации в Израиль из Марокко, Туниса, Алжира, Турции, Персии, Индии, а также стран Центральной и Западной Европы.

Согласно новым критериям, 80% репатриантов из этих стран должны были отбираться из активистов молодёжной алии, подготовленных к жизни в поселениях, а также кандидатов, имевших ту или иную профессию, причем предпочтение отдавалось лицам до 35 лет и семьям, где основной кормилец был моложе 35 лет. (Квота для репатриантов старше 35 лет составляла не более 20%, если эти лица не являлись членами семьи молодого кормильца или не получили вызов от родственников в Израиле с обязательством их принять). Отобранные кандидаты — за исключением людей, владеющих профессией и располагающих средствами для самостоятельного обустройства — давали письменное обязательство отработать в сельском хозяйстве не менее двух лет, а само разрешение на репатриацию выдавалось после тщательного медицинского осмотра под контролем израильского врача.

Впрочем, эти ограничения вскоре были отменены, и Государство Израиль вернулось к принципу открытых дверей для всех евреев мира, причем правительство придерживалось предельно широкого понимания термина «еврей» как «лица, чистосердечно декларирующего свою еврейскую принадлежность». Что и было закреплено в марте 1958 года в инструкции для сотрудников Управления регистрации населения, подписанной главой МВД Исраэлем Бар-Иехуда от партии Ахдут ха-Авода («Единство труда») и юридическим советником правительства Хаимом Коэном.

Подобная, весьма расплывчатая формулировка, открывала широкий простор для интерпретаций и неизбежных в этой связи конфликтов между различными группами светских и религиозных израильтян, а также представлявших их интересы политических партий. Так, резкий протест против инструкций Бар-Йехуды — Коэна заявила национально-религиозная партия МАФДАЛ, вынудившая правительство в июле 1958 года добавить в указанный документ критерий «отсутствия у лица, декларирующего себя евреем, принадлежности к иной (кроме иудаизма) религиозной конфессии». Дальнейшее развитие этот подход получил после выборов в Кнессет 4-го созыва (1959 — 1961 гг.) и формирования правительства, в котором представитель МАФДАЛ — раввин Моше Хаим Шапира — занял пост министра внутренних дел.

Новые «Инструкции о регистрации евреев», изданные 1 января 1960 года в качестве чрезвычайного распоряжения министра без рассмотрения правительством и Кнессетом, гласили, что «при фиксации в реестре народонаселения сведений о вероисповедании и национальности, евреем может быть зарегистрирован: рождённый от матери-еврейки и не принадлежащий к иной конфессии; принявший иудаизм согласно Галахе».[3] Сомнительный формальный статус этой инструкции, общественная дискуссия, связанная с регистрацией религиозно-национального статуса граждан и неспособность политиков решить проблему, заставили вмешаться в процесс судебную систему.[4]

«Дело отца Даниэля»

Знаковым событием стало дело Освальда Руфайзена, более известного как брат Даниэль, который, родившись в еврейской семье, перешел в христианство. Обратившись с просьбой о предоставлении израильского гражданства в соответствии с Законом о возвращении, Руфайзен получил официальный отказ на основании инструкции от 1.01.1960, и подал апелляцию в Верховный суд[5]. В своей апелляции брат Даниэль утверждал, что является представителем еврейского народа, исповедует христианство и отмечал, что, согласно Галахе, он также считается евреем. Обращение в суд требовало признать инструкции МВД несоответствующими Закону о возращении и потому — незаконными. В своем постановлении по этому делу Верховный суд подчеркнул, что, согласно Галахе, перешедшие из иудаизма в христианство действительно считаются евреями, а инструкции министра Шапиры объявил не отвечающими израильскому законодательству. Таким образом, Верховный суд фактически признал, что израильский закон сам по себе не служит критерием для определения понятия «еврей».

Однако, одновременно с этим Верховный суд постановил, что в связи с отсутствием соответствующей законодательной базы, следует опираться на субъективное мнение большинства народа («как это слово звучит в наши дни в устах народа» — формулировка судьи Берензона), и «так, как мы, евреи, понимаем его» (формулировка судьи Зильбера, стр. 22 в протоколах суда), а именно: еврей — это тот, кого другие евреи считают евреем. Исходя из этой логики и основываясь на том, что современные евреи не признают христианского священника «своим», иск брата Даниэля был отклонен. С мнением большинства коллег не согласился судья Хаим Коэн, настаивавший, что невозможно установить преимущество одного критерия («мнение большинства народа») перед другим («декларация желания истца»). Так или иначе, данное решение Верховного суда стало окончательным.

Именно в результате судебных слушаний и принятого решения политические элиты и общественность зафиксировали сложившуюся в Государстве Израиль модель — принадлежность к еврейскому народу на основании традиционных (галахических) критериев не является достаточным условием для предоставления гражданства.

«Дело Шалита»

В дальнейшем проблема «еврей — не еврей» вновь была поставлена перед Верховным судом в рамках «Дела Шалита». В 1968 году этот процесс стал причиной новой общественной дискуссии. Майор израильских ВМФ Биньямин  Шалит, женатый на шотландке, не придерживающейся религиозных традиций и имевший с ней двух общих детей, обратился в МВД с просьбой зарегистрировать его детей как евреев (в графе «национальность») и атеистов (в графе «вероисповедание»). Ему было отказано на основании инструкций от 1.01.1960. Майор подал апелляцию в Верховный суд[6].

Ссылаясь на дело брата Даниэля как на прецедент, Шалит утверждал, что его дети не относятся к какой-либо религиозной конфессии, но «связаны с еврейством и Израилем и воспитываются в соответствующей атмосфере»,  следовательно, другие евреи признают их евреями. Пятеро из девяти судей вынесли решение в пользу Шалита. Судьи Моше Ландау и Шауль Агранат в своем частном мнении определили, что единой точки зрения по этой проблеме не существует, и суду не следует формулировать свой вердикт в качестве мнения большинства народа. Они предлагали отказаться от вынесения судебного решения и предоставить исполнительной власти (МВД) решить вопрос по собственному усмотрению, согласно «инструкциям».

Судьи Зильберг и Кистер постановили, что следует придерживаться норм Галахи. Мнение судьи Зильберга было сформулировано эмоционально и ярко:

Всякий, кто отрывает еврейское национальное самосознание от его религиозных элементов, наносит смертельный удар нашим политическим притязаниям на Эрец Исраэль. Такой отрыв подобен настоящему акту измены (…) Поиск нового критерия национальной идентичности фактически равносилен полному отрицанию дальнейшего существования еврейского народа. Смысл этого поиска таков: нет больше сионизма, нет наследия, нет истории. Есть только стремление построить новое государство, лишённое прошлого и традиций.

В результате в 1970 году Кнессетом были приняты поправки к Закону о возвращении (поправка №2) и к Закону о регистрации населения. В результате достигнутого между партиями Авода и МАФДАЛ компромисса определялось, что евреем является «рождённый от матери-еврейки или принявший иудаизм и не являющийся представителем иной конфессии». Лицо, соответствующее этому определению, имеет право на репатриацию. Ультраортодоксальная партия Агудат Исраэль требовала уточнения: «принявший иудаизм согласно Галахе». Это предложение было отвергнуто 59 голосами депутатов против трёх. Закон о возвращении был распространён на детей и внуков евреев, гарантируя, таким образом, репатриацию в Израиль потомкам евреев до третьего поколения, а также членам их семей.

Интересное и во многом показательное развитие дискуссия получила, когда в семье Шалита родился третий ребёнок. Согласно новой формулировке закона, его отказались зарегистрировать евреем. Отец обратился в Верховный суд, подчеркивая парадоксальность ситуации, когда в одной семье и у тех же родителей, не менявших ничего в своих религиозных воззрениях и образе жизни, двое детей считаются евреями, а третьего евреем не признают. Апелляция Шалита была отвергнута Верховным судом со ссылкой на то, что закон не имеет обратной силы, поэтому двое детей остаются зарегистрированными в качестве евреев.

Современная ситуация

Евреи бывшего СССР впервые стали предметом и субъектом этой полемики лишь в 1990-х годах, с началом массовой репатриации из бывшего СССР.

«Этнический фактор»

Новым фактором дискуссии о ЗОВ был рост доли репатриантов, не являющихся евреями в соответствии с зафиксированными в законе религиозно-правовыми нормами.[7] Соответственно, в МВД Израиля их регистрировали в качестве неевреев, или лиц «без этно-конфессиональной принадлежности», хотя ЦСБ продолжало учитывать их в категории «евреи и другие» (таким образом, включая в «расширенную еврейскую популяцию» страны).

Как религиозные, так и светские круги в Израиле с конца 1990-х годов выказывали озабоченность увеличением числа новых граждан, слабо связанных с еврейской культурой и цивилизацией. В итоге напряжение вокруг Закона о возвращении нарастало, а дискуссии, связанные с требованиями сузить круг имеющих право на репатриацию, разгорались с новой силой. Так, проф. Рут Габизон, высказывая свое мнение по этому вопросу, посчитала нужным оговориться, что его следует рассматривать как позицию общественного деятеля, а не профессора юриспруденции. Она заявила, что «сомневающиеся в особом еврейском характере государства, заинтересованы в отмене Закона».[8] Есть израильтяне, полагающие, что Закон о возвращении, актуальный на первоначальном этапе существования Государства Израиль, сегодня неуместен. Наиболее радикальные сторонники этой точки зрения вообще считают ряд положений ЗОВ дискриминационными.

Для решения проблемы была учреждена специальная общественная комиссия под руководством проф. Яакова Неэмана (в прошлом — главы минюста и министра финансов). Рекомендации комиссии были сформулированы в серии ведомственных инструкций в 1999 году, что, однако, не привело ни к решению проблемы, ни к снятию вызванной ею напряженности.

Реагируя на вызов, Еврейское агентство создало образовательно-информационную программу для потенциальных репатриантов «Еврейская идентичность», в рамках которой были изданы учебно-методические пособия, организованы специальные курсы для преподавателей из различных еврейских общин, прошли десятки семинаров в большинстве регионов постсоветского пространства. Курсы подготовки преподавателей программы «Еврейская идентичность» были проведены в 2000 году в Москве[9] и Киеве, а их выпускники стали лекторами на специальных семинарах и в ульпанах ЕА «Сохнут».

В январе 2000 года — в дни активного обсуждения требований «менять или не менять» ЗОВ — состоялся визит в Москву министра внутренних дел Израиля Натана Щаранского. В ходе визита впервые было заявлено о необходимости серьезного и открытого диалога между израильскими общественными и политическими структурами с одной стороны, и еврейскими общинами диаспоры, с другой.[10] В рамках рабочей встречи лидеров российских еврейских организаций с главой МВД Израиля был подписан Протокол о намерениях, главной идеей которого стала декларация готовности обеих сторон сотрудничать в решении проблематики вокруг ЗОВ.[11]

Вопрос об изменении закона был неоднозначно воспринят еврейскими лидерами на постсоветском пространстве. Так, по мнению президента Ваада России Михаила Членова, «предложение изменить ЗОВ — первая попытка изменить отношения между Израилем и русскоязычной диаспорой».[12] Очевидно, проф. Членов имел в виду ситуацию в еврейской общине РФ, где среди потенциальных репатриантов, а также участников общинных программ есть члены еврейских семей, не являющиеся евреями по Галахе. С точки зрения профессора, изменение ЗОВ навяжет общине исключительно галахический критерий определения принадлежности к еврейскому народу. В то же время представители ортодоксальных еврейских организаций поддерживают ограничение права неевреев по Галахе на репатриацию в Израиль.

Вопросы реформирования ЗОВ поднимались на самых разных уровнях в рамках визитов израильских министров в страны бывшего СССР. В свою очередь, в Кнессете прошел семинар «Израиль 2000 года — надо ли менять ЗОВ»[13], организованный парламентской Комиссией по алие и абсорбции при участии  представителей репатриантских организаций, Еврейского агентства, «Джойнта», бюро «Натив», лидеров постсоветских еврейских общин, раввинов. На семинаре присутствовали и депутаты Кнессета от различных политических партий (НДИ, ИБА, Шинуй («Изменение»), ШАС, Исраэль Ахат («Единый Израиль»), Ликуд).[14] Глава парламентской комиссии Наоми Блюменталь высказала опасения в отношении «массовой нееврейской иммиграции», придерживаясь мнения о необходимости сокращения категорий имеющих право на репатриацию в рамках ЗОВ. В то же время ее однопартиец — Ариэль Шарон — выступил резко против подобных попыток, продемонстрировав, что по этому вопросу в Ликуде нет согласованной позиции. В свою очередь, спикер Кнессета Авраам Бург, ранее возглавлявший ЕА «Сохнут», заявил о непременном ухудшении отношений Израиля с еврейской диаспорой в случае принятия предложенных изменений.

В декабре 2001 года на заседании этой же комиссии тогдашний министр внутренних дел, лидер партии ШАС Эли Ишай поднял вопрос об ограничении репатриации внуков евреев, потерявших реальную связь с еврейством. Заместитель спикера Кнессета Софа Ландвер отметила в рамках дискуссии, что причина разногласий вокруг ЗОВ — в понимании сути того, каким должно быть еврейское государство[15].

Гиюр и ЗОВ

Решение проблемы без изменения буквы и духа Закона о возвращении многие видят в гиюре — переходе в иудаизм, означающем присоединение к еврейскому народу не только в религиозно-правовом, но и в этническом смысле. Собственно, требование внести в ЗОВ уточнение, касающееся гиюра, обсуждалось еще в 1970-е годы на фоне репатриации лиц, прошедших гиюр в ортодоксальных и неортодоксальных общинах за пределами Израиля. Ортодоксальные еврейские партии требовали зафиксировать в законе, что в стране признается лишь «гиюр по Галахе», выступая против консервативной и реформистской его версий. Таким образом, они стремились узаконить в Израиле только ортодоксальный гиюр, юридически закрепив приоритетность ортодоксального направления в иудаизме. Тогда свою роль сыграла однозначно непримиримая позиция североамериканского еврейства, и эти требования не были удовлетворены.

Среди предложений упомянутой выше Комиссии Неэмана была и идея создания Объединенного Института изучения иудаизма. В рамках этого, основанного в 2000 году, учебного заведения, впервые в истории Государства Израиль три течения в иудаизме (ортодоксальное, консервативное и реформистское) объединились под одной крышей. На базе Института кандидаты проходят подготовку к гиюру, причем преподаватели представляют различные направления иудаизма. В соответствии с рекомендациями Комиссии, кандидат, завершивший курс, сдает экзамен ортодоксальному раввинскому суду, который и принимает окончательное решение. Однако решить проблему путем гиюра не удалось из-за активного сопротивления Главного раввината Израиля, контролируемого с середины 1990-х годов ультраортодоксами.

Для понимания того, насколько отношение Главного раввината к гиюру «негалахических евреев» изменилось за четверть века, необходим краткий исторический экскурс. Главный ашкеназский раввин Израиля Шломо Горен (занимал этот пост в 1972 — 1983 гг.) основал государственную систему подготовки к гиюру и — с целью упрощения процедуры — наделил полномочиями проводить гиюры раввинов городов и местных советов. Раввин Мордехай Элиягу (в 1983 — 1993 гг. главный сефардский раввин Израиля) продолжил развитие этой системы. Именно в его каденцию началась массовая алия из СССР.

Однако, начиная с 1993 года, Главный раввинат впервые в истории перешел под контроль ультраортодоксов. Эту трансформацию обусловили сугубо политические, а отнюдь не религиозные причины: в 1992 году к власти пришло левое правительство во главе с премьер-министром Ицхаком Рабином, который взял курс на переговоры ООП и подписал в сентябре 1993 года соглашения, предусматривающие далеко идущие территориальные уступки. Религиозные сионисты, тесно связанные с поселенческим движением, выступили решительными оппонентами этой политики. Раввин Мордехай Элиягу и занимавший в то время должность главного ашкеназского раввина Израиля Авраам Шапиро даже принимали участие в антиправительственных демонстрациях. Они были последними религиозными сионистами на посту главных раввинов страны: левые партии приложили усилия, чтобы эти позиции закрепились за ультраортодоксами, в чьи приоритеты входили не внешняя политика и безопасность, а гражданские и социально-экономические интересы электората ультрарелигиозных партий.

Соответственно, с конца 1993 года политика Главного раввината претерпела существенные изменения, в частности, по вопросам гиюра. Главный сефардский раввин в 1993 — 2003 годах Элиягу Бакши Дорон сразу после своего назначения отменил полномочия раввинов городов и специальных раввинских судов по гиюру. Сэтого момента структуры, находившиеся под эгидой Главного раввината, проводили линию на ужесточениерелигиозных требований к потенциальным герам (кандидатам на переход в иудаизм), что крайне усложнило весь процесс. Одновременно ужесточились и «проверки еврейства» раввинами при вступлении в брак. Началась травля сионистских раввинов, продолжавших проводить гиюры по прежним правилам. Более того, происходила отмена гиюров задним числом, несмотря на прямое противоречие этой практики указаниям мудрецов Талмуда, постановивших, что даже если гер отступился от иудаизма и «поклонялся идолам», он не перестает быть евреем, а «рассматривается в качестве еврея-вероотступника»[16].

В 2014 году по инициативе депутата Кнессета Элазара Штерна (в то время партия Еш атид («Есть будущее»), членом которой он является, входила в правящую коалицию) правительство вернуло было полномочия в сфере гиюра раввинам городов, однако под давлением ультраортодоксальных партий это решение было отменено после создания нового правительства в 2015 году. Последовательно проводимая уже четверть века Главным раввинатом политика, направленная на ужесточение условий гиюра, нашла свое выражение в том, что в июне 2019 года отдел проведения экзаменов для новых раввинов Главного раввината вообще исключил вопросы, касающиеся гиюра, из требований к раввинам городов. [17]

Современное постсоветское еврейство и проблема изменения Закона о возвращении

Израиль традиционно является важным фактором еврейского самосознания как галахических евреев, так и лиц смешанного и нееврейского происхождения, составляющих «расширенную еврейскую популяцию» в странах бывшего СССР. Именно израильской ЗОВ сегодня, по сути, определяет как границы этой популяции, так и критерии участия в деятельности еврейских общинных организаций и доступа к их услугам. Не говоря уже о том, что сама возможность переезда в еврейское государство, как минимум, в глазах окружающих, является индикатором принадлежности к еврейской общине.

Масштабное репрезентативное социологическое исследование членов «расширенной еврейской популяции» пяти стран бывшего СССР, проведенное под руководством Зеэва Ханина и по инициативе ЕАЕК в 2019-м и начале 2020 года,  показало, что упомянутый критерий воспринимается как утвердившаяся данность всеми респондентами, без особой связи с их этническим происхождением.[18] Так, мнение о том, что Закон о возвращении не должен быть изменен, стало наиболее популярной точкой зрения во всех этнических, социо-демографических, и культурно-идентификационных категориях респондентов. Практически в каждой из них идея сохранения ЗОВ в его нынешнем виде получила поддержку от 40% до более 50% опрошенных, причем существенных отличий между этими категориями также не наблюдалось.

Даже в подгруппе респондентов с устойчивой еврейской идентификацией отмену права на репатриацию для тех или иных категорий смешанных семей поддерживали лишь от 4% до 9% респондентов. Решение проблемы им видится в активизации усилий, способствующих прохождению этими лицами гиюра. В свою очередь, среди лиц со смешанной еврейско-нееврейской идентичностью заметная доля опрошенных выступила за радикально иной вариант: разрешить въезд в Израиль всем, кто чувствует себя евреем и солидаризуется с идеей еврейского государства. Имея в виду, на наш взгляд, не только Израиль, но и еврейский коллектив в целом. Тем не менее, половина респондентов в этой, как и в иных группах, предпочли бы сохранить в данном вопросе статус-кво.

Единственной категорией, выбивавшейся из общего ряда, стали имеющие право на репатриацию носители нееврейской этнической идентичности, где отказ от пересмотра ЗОВ поддерживали только 35% респондентов, но и в этой подгруппе сторонники данной точки зрения составили относительное большинство. Показательно, что идею «открыть границы» Израиля для всех, кто нужен стране, без связи с еврейским происхождением, поддержали в этой категории менее десятой части респондентов. Примерно столько же полагали, что неевреи по Галахе должны пройти гиюр, и их оказалось в 2,5 раза меньше, чем тех, кто высказался за «государство всех граждан». Показательно, что среди респондентов «нееврейских» культурно-идентификационных категорий («этнические неевреи» и «граждане мира») было соответственно в два и полтора раза больше, чем в среднем по выборке, затруднившихся определить свое отношение к ЗОВ.

Выводы

Очевидно, что предоставление на основании ЗОВ гражданства Государства Израиль не зависит исключительно от принадлежности к еврейскому народу и иудаизму как религии. История обсуждения различных аспектов ЗОВ в законодательных и судебных инстанциях свидетельствует о различном отношении в израильском обществе к целому спектру вопросов — соблюдению традиций с точки зрения Галахи, смешанным бракам, взаимодействию течений в иудаизме.

Несмотря на напряженную дискуссию, идущую с 1970-х годов до настоящего времени, в закон не были внесены изменения. Однако, с нашей точки зрения, сама эта дискуссия чрезвычайно продуктивна и позволяет различным секторам израильского общества лучше понять оппонентов, придерживающихся других взглядов на проблемы самоидентификации и будущее Израиля как еврейского демократического государства.

Российское еврейство и его лидеры приняли самое активное участие в обсуждении планов внесения изменений в израильский ЗОВ. Хотя, на первый взгляд, этот закон регулирует лишь право на репатриацию и получение гражданства Израиля, ЗОВ оказывает значительное воздействие и на практику функционирования еврейских общин в диаспоре, особенно, в странах бывшего СССР.

Инициированные различными израильскими структурами программы позволили подготовить группу преподавателей и организовать курсы для тысяч евреев и членов их семей. Оставшиеся в диаспоре участники этих программ, то есть семьи, имеющие право на репатриацию, но принявшие решение не уезжать, познакомились с традициями иудаизма и оказались вовлечены в деятельность различных еврейских организаций.

[1] Автор признателен д-ру Велвлу Чернину и проф. Зеэву Ханину за использованные в этой статье материалы, а также ценные рекомендации и уточнения, сделанные ими по прочтении предварительной версии этого текста. При этом автор берет на себя всю ответственность за представленные здесь факты и суждения.

[2] Оригинал текста Закона и дополнения к нему опубликованы на  сайте Кнессета:  http://www.knesset.gov.il/laws/special/heb/chok_hashvut.htm. Перевод текста Закона о возвращении на русский язык с комментариями адвоката Эдуарда Фельберга см. http://www.nurited.info/pages.php?pgid=27

[3] Нормы традиционного еврейского права (Галахи) определяют евреем человека, рожденного матерью-еврейкой, либо перешедшего в иудаизм. О политической полемике и обстоятельствах, связанных с описываемыми событиями см.: MosheSamet (with Myla Sherman), Who is a Jew (1958 — 1988), Jerusalem: HEMDAT, 1988; Наама Карми, Закон о возвращении —право на иммиграцию и его границы. Тель-Авив: Tel-Aviv University Press, 2003 (на яз. иврит)

[4] См. подробнее о национальных и религиозных аспектах еврейства в постановлениях Верховного суда Израиля: Еврей — кто он? Национальное и религиозное определение еврейства в прецедентах постановлений Верховного суда Израиля.— Иерусалим и Москва: «Мосты культуры», 2007

[5] Дело 72/62, Освальд Руфайзен против министра внутренних дел, http://www.nevo.co.il/Psika_word/elyon/E18-62000072A.pdf

[6] Дело 58/68, Шалит против министра внутренних дел. Постановление суда было оглашено 23.1.70http://www.courts.co.il/SR/elyon/KC-6800058.htm

[7] Данные о численности и проценте «неевреев по Галахе», въезжающих в Государство Израиль на основе ЗОВ, официально не публиковались, однако на основании данных, полученных из релевантных правительственных источников, доля таких лиц составляла 12% — 20% в 1989 — 1992 гг. и порядка 55% — 60% среди прибывших в Израиль в течение последнего десятилетия. В целом же численность лиц, зарегистрированных в качестве неевреев, принятых за годы «большой алии» из бывшего СССР, составила немногим более 300 000 человек — чуть более 30% всех репатриантов этого периода. Подробнее см. Ханин В., Войти в еврейский коллектив: идентичность русскоязычных олим посткоммунистической эпохи. — Иерусалим: Бейт Мораша и Институт Гарри С. Тригубова, 2013, с. 11-16 (на иврите).

[8] Рут Габизон, Матарат аль ле-Исраэль у-нигзаротеа (Сверхзадача Израиля и то, что из нее вытекает, — на языкеиврит), Хайфа: Мосад Шмуэль Нееман, 2006, с. 134-136 «Бе-эйн хазон йтфара ам» («Без видения высокой цели народ станет не обуздан», — на языке иврит) https://www.neaman.org.il/Necessity-Strategic-Thinking-Constitutive-Vision-Israel-and-Implications-HEB

[9] Курсы подготовки преподавателей в Москве были организованы на базе «Туро колледжа» и Института подготовки общинных работников. Автор настоящей статьи принимал личное участие в создании, руководстве и преподавании на упомянутых курсах.

[10] «Российское еврейство вступает в диалог», Вести, 27.01.2000

[11] Журналист газеты «Иностранец» Н. Зубкова наиболее внимательно и объективно отслеживала развитие дискуссии. См. «Иностранец», 2.02.2000, стр. 26

[12] Цит. по: «Иностранец», 12.01.2000, стр. 25

[13] Подробный журналистский обзор материалов семинара см. в статье С. Рон, «Нужно ли менять ЗОВ», Вести, 9.03.2000.

[14] Личные наблюдения автора настоящей статьи, как участника данного семинара.

[15] Ландвер С., «Железный занавес от Эли Ишая», Вести (Тель-Авив), 13.12.2001, стр. 9

[16] Трактат «Йевамот» 47, 2.

[17] Подробнее о политических аспектах проблемы гиюра в Израиле см.: Чернин В., «Евреи, не имеющие религии» в Израиле: история проблемы и варианты ее решения»: https://sem40.co.il/print:page,1,321816-evrei-ne-imejuschie-religii-v-izraile-istorija-problemy-i-varianty-ee-reshenija.html; Хаим Бен Яаков (с участием Зеэва Ханина), Еврейский вопрос в еврейском государстве. — М.: «Мосты культуры», 2016, с. 98-140; Ханин В., Войти в еврейский коллектив; и Едидия Штерн и Натаниэль Фишер, ред. Израильский гиюр: видение, достижения и неудачи. — Иерусалим: Израильский институт демократии (IDI), 2018, с. 36-59

[18] См. Ханин В. и Чернин В., Еврейская идентичность в бывшем СССР: параметры, модели и вызовы. Тель-Авив: Центр исследования Диаспоры Тель-Авивского университета и Институт евро-азиатских еврейских исследований ЕАЕК, март 2020