Введение

На протяжении веков ассимиляция — утрата еврейской идентичности потомками смешанных браков и потеря культурной идентификации этническими евреями — считалась, и по сей день считается одним из главных вызовов еврейству в Диаспоре. Масштабы этого быстро прогрессирующего, особенно в новейшее время процесса, сегодня заметнее, чем когда бы то ни было. Так, доля американских евреев, состоящих в смешанном браке, по данным авторитетного Pew Center, растет от поколения к поколению.

Согласно исследованию, среди лиц, вступивших в брак до 1970 года, эта доля составляет 17%; в 1970-е она превысила треть, в 1980-е достигла 40%, а в начале XXI века 58% созданных евреями семей были смешанными^[1]. Напомним, что речь идет о крупнейшей еврейской общине мира. По свежим данным того же центра, среди лиц с еврейскими корнями, вступивших в брак в последние годы, нееврейских супругов имели уже 61% респондентов (по сравнению с 18% создавших семью до 1980-х гг.). В целом же в этнически гетерогенных браках сегодня состоит 42% семейных евреев, а в группе последователей неортодоксальных течений иудаизма этот показатель возрастает до 47%. Еще заметнее эта тенденция среди респондентов смешанного происхождения: не евреями оказались супруги 82% опрошенных, лишь один из родителей которых является евреем (по сравнению с 34% среди «стопроцентных» евреев) ^[2].

В Европе, как показало недавнее исследование лондонского Institute for Jewish Policy Research, уровень смешанных браков сегодня составляет 35-45% в Германии, Италии и Испании, и более 30% среди евреев Австрии и Франции (где сильны секулярные тенденции). В свою очередь, в Великобритании и в Бельгии — странах, где в еврейских общинах высока доля ортодоксальных иудеев, уровень смешанных браков ниже — 24% и 14%, соответственно^[3]. Согласно тем же данным, среди евреев из стран бывшего соцлагеря этот уровень превышает 50%. На постсоветском пространстве, по оценкам ведущего эксперта по русско-еврейской демографии Марка Тольца, доля смешанных браков уже на рубеже веков составляла 75-85%, оставаясь столь же высокой и в последующие годы ^[4].

Не случайно, влияние данного феномена на этническую, общинную и религиозно-культурную идентификацию евреев стало предметом многочисленных академических и прикладных исследований. Явление это было неоднократно проанализировано с точки зрения социологии, антропологии, культурологии, общественного управления, педагогики и иных научных дисциплин^[5]. При этом исследователи не обошли вниманием и встречный тренд пост-ассимиляции в различных ее проявлениях, включая тенденцию (ре-)интеграции в «ядро» еврейского коллектива лиц смешанного и нееврейского происхождения. Подобная реинтеграция может осуществляться через формальную процедуру гиюра — перехода в иудаизм (что, согласно традиции, означает присоединение к еврейству и в этническом смысле), но гораздо чаще люди используют иные пути декларации своей еврейской принадлежности^[6].

Процесс пост-ассимиляции — укрепления и возвращения утраченной еврейской идентичности или ее обретения потомками смешанных браков в последние 30 лет заметен и на постсоветском пространстве, и в общинах «новой русско-еврейской диаспоры», возникших вследствие массовой эмиграции из бывшего СССР. Не секрет, что в социально-экономических и политических условиях Восточной Европы многие лица смешанного происхождения и нееврейские члены семей евреев предпочитают тем или иным образом взаимодействовать с еврейскими общинами, получая весь спектр их услуг, а также социальную помощь^[7].

Отметим, что в сферу притяжения постсоветских еврейских общин помимо лиц с близкими или дальними еврейскими корнями, входят и лица абсолютно нееврейского происхождения. Эти люди по разным причинам были вовлечены в деятельность еврейских организаций, постепенно обретя ту или иную модель еврейской, если не этнической, то, по крайней мере, общинной идентификации. Наконец, сравнительно новым элементом еврейского ландшафта постсоветской Евро-Азии стали «новые» или «самодекларированные евреи» — лица, которые, по разным причинам, настаивают на своем еврейском происхождении и заняты поиском реальных или воображаемых еврейских корней^[8].

С академической точки зрения данные группы исследованы неравномерно и весьма фрагментарно. Если потомки смешанных браков стали предметом фундаментальных публикаций,^[9] то нееврейский компонент еврейских общин проанализирован в крайне немногочисленных трудах^[10] или удостоился отдельных упоминаний при анализе общих процессов на постсоветском пространстве^[11]. Что касается «самодекларированных евреев/новых иудействующих», то полноценные научные работы на эту тему нам пока не известны.

Попробуем, хотя бы в первом приближении, заполнить этот пробел, используя данные масштабного социологического исследования еврейского (в широком смысле этого слова) населения бывшего СССР, проведенного под руководством Зеэва Ханина и по инициативе ЕАЕК в 2019 году в России, Украине, Беларуси и Молдове, а также в начале 2020 года в Казахстане. Опрос проводился методом структурированного личного интервью; объем выборки в европейских странах бывшего СССР составил около 2 400 респондентов (2 362 ответили на все 65 вопросов анкеты исследования), в том числе 890 человек в России, 880 человек в Украине, 262 человек в Беларуси, 185 в Молдове и 250 в Казахстане.

Случайная квотная выборка была структурирована в соответствии с данными о демографической структуре генеральной совокупности группы. Анкеты, собранные в каждой из постсоветских стран, были пропорционально учтены в итоговой выборке в соответствии с их долей в еврейском населении региона. Поскольку точных данных о возрастной структуре исследуемой группы у нас нет, возрастные квоты выборки были определены с некоторым понижением среднего возраста для «расширенной еврейской популяции» стран СНГ по сравнению с новейшими расчетами демографов-минималистов структуры ядра еврейской популяции^[12].

Пост-ассимиляция и «потерянные колена»

Как отмечает этнограф В. Чернин, на сегодняшний день известно немало групп, претендующих на принадлежность к еврейскому народу. Основными их аргументами является принятие предками иудаизма в прошлом (как в случае евреев-субботников в России, Азербайджане и Украине), или ссылки на происхождение от евреев^[13]. В последнем случае некоторые группы заявляют о себе как потомках «десяти потерянных колен Израилевых», но наиболее распространена версия происхождения от испанских и португальских евреев («марранов»), насильственно или вынужденно обращенных в христианство конце XV и начале XVI вв. (их реальные или воображаемые потомки живут сегодня, главным образом, в Испании, Португалии, Мексике и Бразилии). Можно вспомнить о фалашмура в Эфиопии — членах социально-кастовой группы, которых принято считать родственниками эфиопских евреев («бета-исраэль»), насильственно обращенных в христианство несколько поколений тому назад. В том же ряду — Бней-Менаше в Индии, Бней-Моше (евреи-инки) в Перу и «евреи Амазонии» (потомки марокканских еврейских иммигрантов, смешавшихся с местным населением, но отчасти сохранивших свою национально-религиозную идентичность) в Бразилии и Перу. Отдельно упомянем «потерянных евреев» в Польше (ассимилированных потомков смешанных браков) и кайфынских евреях в Китае^[14].

В целом же, полагает Чернин, в современных условиях понятие «потерянные колена» толкуется весьма широко: «все члены разветвленной еврейской семьи, и лица, пытающиеся возобновить или заново открыть свою связь с народом Израиля». Эта трактовка включает не только представителей «экзотических общин», но и лиц еврейского или смешанного происхождения, частично или полностью утративших, в силу ряда причин, еврейскую идентификацию. Действительно, упомянутый опрос еврейского населения США, проведенный в 2013 году Pew Research Center, показал рост доли потомков смешанных браков, идентифицирующих себя в качестве евреев. Так, среди опрошенных в возрасте 65+, имевших лишь одного родителя-еврея, еврейскую идентичность имели 25%, а в той же категории в возрасте до 30 лет евреями себя назвали уже 59% респондентов. Это, по мнению исследователей, существенно расширяет круг лиц, инкорпорированных в еврейский коллектив в полном смысле этого слова^[15]. Та же тенденция была зафиксирована и в 2019-2020 гг.: 18-49-летние участники опроса, имевшие одного родителя-еврея, называли себя евреями заметно чаще, чем респонденты в возрасте 50+ ^[16].

Комментируя данные 2013 года, известный израильский демограф проф. Серджио Делла Пергола отметил наличие «двух встречных процессов в современной еврейской среде». Первый из них заключается в отходе от иудаизма и потери релевантности самого понятия еврейства для членов дальней периферии и лиц частично еврейского происхождения. С другой стороны, в отличие от прошлой эпохи, когда ассимиляция означала полную потерю еврейской идентификации, сегодня ситуация не столь двумерна. Принадлежность к еврейскому народу, культурные интересы или степень участия в еврейской деятельности могут быть не явно выражены, но об их полном отсутствии говорить не приходится. «Даже полное растворение в американской культуре сегодня не является дорогой в один конец, — заключает проф. Делла Пергола. — Многие из этих людей по-прежнему в той или иной мере аффилированы с общинными институтами, время от времени посещают синагоги, соблюдают пост Судного дня и участвуют в пасхальном Седере»^[17].

И все же наиболее масштабный пример ассимиляции различных групп, находящихся на периферии еврейского коллектива, принадлежит Израилю, несмотря на зигзаги его политики в отношении тех же субботников. Особенно впечатляет процесс (ре)интеграции в еврейский народ прибывающих в Страну в рамках Закона о возвращении нееврейских членов семей евреев, и лиц еврейского и смешанного происхождения, частично или полностью утративших еврейскую идентификацию в диаспоре^[18].

В последние три десятилетия частью этого процесса стали репатрианты из СССР и постсоветских стран, число которых в 2020 году составило порядка 1,12 млн человек. Как известно, израильский Закон о возвращении (ЗОВ) предоставляет право на репатриацию не только евреям, но и их потомкам во втором («дети евреев») и третьем («внуки евреев») поколениях, равно как и нееврейским супругам всех этих категорий. В итоге в составе «большой алии», по данным Бюро по связям с евреями Восточной Европы («Натив») оказалось почти 340 000 лиц, не зарегистрированных евреями в соответствии с принятыми в Израиле нормами традиционного еврейского права — Галахи. (Из них порядка 55% — дети и внуки галахических евреев, остальные — супруги евреев и четвертое поколение смешанных браков).

В этой связи представители еврейской ультраортодоксии и отдельных фракций израильского политического и информационного истеблишмента высказывают время от времени опасения, что «нееврейская алия» может нанести ущерб еврейскому характеру государства^[19]. Однако пока такие опасения выглядят сильно преувеличенными. Проведенные в Израиле опросы разных лет фиксируют процесс быстрого усвоения лицами нееврейского и смешанного происхождения (как, впрочем, и галахическими евреями) израильской гражданской идентичности, демонстрируя различные модели интеграции в израильский еврейский коллектив ^[20].

В качестве примера приведем репрезентативное количественное исследование «русской улицы» Израиля, проведенное Тель-Авивским институтом ПОРИ по методике З. Ханина в марте 2017 года^[21]. По данным этого опроса, носителями тех или иных моделей еврейского самосознания оказались 90% респондентов полностью еврейского происхождения, почти 80% «евреев по матери», более 70% «евреев по отцу», почти 60% «евреев на четверть», и 42% членов еврейских семей нееврейского происхождения. Лишь, соответственно, около 10% и чуть более 7% опрошенных двух последних подгрупп, декларировали свою русскую или иную нееврейскую этническую идентичность (в остальных подгруппах доля таких респондентов варьировалась от 0,8% до 3,3%). Причем в среде именно этих двух категорий особенно рельефно проявилось замещение русского этнического самосознания израильской гражданской идентичностью в ее национально-культурной ипостаси. Не случайно, что «внуки евреев» и «неевреи», не считавшие себя евреями, чаще всего определяли себя как «просто человек, неважно какой национальности» (так ответили, соответственно, 30,5% и 50,5% опрошенных в этих подгруппах).

Сравнивая отношение к еврейскому коллективу в ходе аналогичного исследования русскоязычных израильтян 2013 года, можно заметить, что для «официальных»/галахических евреев еврейство — это, прежде всего, семейно-этническое происхождение и связанная с этим социальная среда и жизненный опыт. Для репатриантов-«неевреев» — это вхождение в еврейскую семью и влияние израильской ивритоязычной культуры и местной общественной среды («социальный гиюр», как этот процесс определил Ашер Коэн)^[22]. Наконец, «декларативные» евреи (лица гомогенного еврейского или смешанного происхождения, обладающие устойчивой еврейской идентичностью, но не признанные официально евреями в Израиле) по этим и иным параметрам закономерно занимают промежуточное положение между двумя предыдущими группами. Все три выделенные нами этно-статусные категории в равной, и очень существенной мере черпают свою еврейскую идентификацию из факта проживания в еврейской стране — Израиле^[23].

Сходные, хотя и намного более скромные по динамике и масштабам процессы, идут и на постсоветском пространстве, где, несмотря на продолжающуюся эмиграцию, ассимиляцию и низкую рождаемость, все еще имеется значительное еврейское население. По наиболее консервативным оценкам израильских демографов, в странах бывшего СССР проживает от 220 до 250 тысяч представителей этнического «ядра» еврейской популяции (лиц гомогенного еврейского происхождения и потомков смешанных браков с устойчивой еврейской идентификацией). Общее же число членов «расширенной еврейской популяции» и иных лиц смешанного и нееврейского происхождения, отвечающих критериям ЗОВ, по состоянию на 2020 год составляло 850 — 890 тысяч человек^[24].

Входящие в это сообщество группы демонстрируют изменяющийся баланс идентификации со страной проживания и «транснациональной русско-еврейской диаспорой», представители которой обитают сегодня в десятках стран мира. Эта диаспора представляет достаточно широкую палитру пересекающихся моделей еврейской, двойственной и нееврейской этнической, религиозной и культурной идентичности^[25]. Равным образом, «расширенная еврейская популяция» в странах бывшего СССР является платформой как ассимиляции евреев в нееврейской среде, так и феномена пост-ассимиляции (этнической консолидации) местных еврейских общин.

Среди агентов второго процесса ведущая роль принадлежит двум факторам. Первый из них — внутренняя миграция и концентрация постсоветского еврейского (в широком смысле этого слова) населения в 8-12 столичных и других крупных метрополиях. Речь идет о городах с обширной сетью еврейских культурно-образовательных и иных общинных институтов, чья структурообразующая роль во многом заменила семью в качестве канала передачи еврейских этнокультурных практик^[26]. Вторым фактором является израильский ЗОВ, параметры которого сегодня определяют как границы расширенного еврейского коллектива стран диаспоры, так и критерии участия в деятельности общинных организаций и доступа к их услугам. Не говоря уже о том, что сам факт возможности переезда в еврейское государство, как минимум, в глазах окружающих, является индикатором принадлежности к еврейской общине.

На сегодняшний день в эти очерченные рамки организованной еврейской жизни, помимо «этнического ядра» расширенной еврейской популяции, входят и группы лиц различного происхождения, относящиеся к ближней и дальней периферии общины. Нельзя забывать и о людях, не вписывающихся в формальные рамки ЗОВ, но участвующих в еврейских общинных проектах и, как показывают наблюдения, проявляющих очевидный интерес к поиску своих возможных (реальных или вымышленных) еврейских корней^[27].

Потенциал и платформы присоединения
к еврейскому коллективу

Так или иначе, общая численность и относительный вес лиц, имеющих или претендующих на еврейское происхождение, являются сегодня предметом оживленных дискуссий. Лидеры еврейских зонтичных и региональных объединений, главы и топ-менеджеры еврейских общин стран бывшего СССР оперируют различными, как правило, весьма умозрительными цифрами. В России оценки варьируются в диапазоне от 600 — 700 тысяч до более миллиона «евреев по Галахе, полукровок и иных лиц, имеющих право на возвращение и тех, кто ощущает себя евреями», включая полмиллиона таких лиц в одной лишь Москве. Кроме этого, еврейское население (в самом широком смысле этого слова) насчитывает от 60 до 150 тысяч человек в Беларуси, почти 30 тысяч в Молдове, и от 300 до 400 тысяч в Украине^[28]. Все эти цифры, как можно заметить, минимум вчетверо превосходят рассчитанное демографами «ядро», и вдвое-втрое — «облако» расширенной еврейской популяции.

По мнению сторонников максималистских оценок, помимо «упущенных» в постсоветских переписях членов «этнического ядра» и еврейских домохозяйств смешанного и нееврейского происхождения, следует включать и группы, не вписывающиеся в определение «расширенной еврейской популяции», но способные стать новой целевой аудиторией организованной общинной работы. Согласно замечанию живущего в Киеве социального психолога Альберта Фельдмана, в то время как подпадающих под Закон о возвращении едва наберется 250 000 на всю Украину, лиц «симпатизирующих» евреям, «в разы больше. Очень часто они составляют периферию еврейских общин там, где евреев уже нет» ^[29].

Нельзя назвать эту ситуацию уникальной: так, среди респондентов «еврейского» исследования Pew Center в 2019-2020 гг. оказались лица, не имеющие родителей-евреев, не получившие еврейского воспитания и не исповедующие иудаизм, но при этом определяющие себя как евреи (поскольку они либо состоят в браке с евреями, либо, будучи христианами, осознают иудейское происхождение основоположника своей религии)[30].

Насколько легитимен такой подход применительно к странам бывшего СССР, и сколько таких людей на самом деле? Первой, наиболее «естественной» категорией в этом контексте считают носителей ослабленной или полностью нееврейской идентичности из числа лиц, соответствующих критериям ЗОВ — «чистокровных» евреев, «евреев наполовину», «евреев на четверть», и их нееврейских супругов. В последнее время в эту категорию включают и четвертое поколение этнически гетерогенных семей, которые могут до достижения ими совершеннолетия переселиться в Израиль вместе с родителями, и потому считаются «легитимным» адресом молодежных общинных программ.

В нашем исследовании доля респондентов, декларировавших свою безусловную еврейскую, условную (или ситуативную) еврейскую, и нееврейскую идентичность (либо не задумывались об этом), составила 58%; 23% и 19%, соответственно. Экстраполируя эти данные на оценочную численность живущих в СНГ и Балтии лиц, подпадающих под критерии ЗОВ (874 000),^[31] можно предположить, что число носителей «условной» еврейской идентичности составляет порядка 190-200 тыс. человек.

Ко второй категории относятся люди, чьи еврейские корни находятся за рамками ЗОВ: совершеннолетние (и, соответственно, теряющие право на ПМЖ в Израиле) потомки четвертого поколения смешанных браков; лица с более дальними еврейскими корнями или вообще без таковых, ищущие доказательства своей реальной или мифической связи с еврейским народом. Поиски эти зачастую объясняются тем, что, оказавшись частью культурологических, образовательных, академических и прочих еврейских проектов, эти (как правило, молодые) люди обретают ту или иную форму (квази-)еврейской или «сионистской» идентичности.

Одним из вариантов можно считать достигшую расцвета в 2010-е годы и кое-где сохранившуюся и сегодня модель «еврейской деятельности неевреев» (нееврейского компонента кружков каббалистов, «иудео-христиан» и т. д.). Ту же тенденцию отчасти отражают «Ноахиды» («общины потомков Ноя») — объединения неевреев, добровольно соблюдающих ряд базовых иудейских заповедей, с изучением, под руководством раввинов, их содержания и смысла. Такие объединения созданы и ведут активную работу в нескольких городах Украины (например, в Днепре, где действует община «Шатер Авраама»), в меньшей степени —в России, где есть небольшие подобные группы, одна из них в Москве при синагоге в Марьиной Роще^[32].

Еще одним инструментом своеобразного «втягивания» нееврейского компонента в еврейскую жизнь стали академические еврейские программы, в которые вовлечены тысячи юношей и девушек в странах СНГ и Балтии. Часть из них, благодаря участию в научных мероприятиях (конференциях, семинарах, студенческих школах, образовательных поездках в Израиль и т. д.) настолько погрузились в еврейскую среду, что постепенно стали в той или иной мере ощущать себя частью еврейского сообщества ^[33].

Интересный пример такого феномена представляет описанное И. Баулиной неформальное сообщество «нееврейских сионистов», сформировавшееся вокруг Центра научных работников и преподавателей иудаики в вузах «Сэфер». Подобные неформальные кружки возникли и в ряде высших учебных заведений — Еврейском университете в Москве (ЕУМ), Государственной классической Академии им. Маймонида (с 2019 года — Институт в составе РГУ им. А.Н. Косыгина), Центре изучения еврейской цивилизации в ИСАА МГУ и РГГУ в Москве, Петербургском институте иудаики, Кафедре еврейской культуры СПбГУ, Центре «Петербургская иудаика» при Европейском университете, и магистерской программе по иудаике в Киево-Могилянской Академии. Преподаватели и сотрудники этих вузов знакомят студентов с традициями и источниками иудаизма, некоторые приходят в синагоги и общинные центры, проводят встречи с религиозными и общинными лидерами, израильскими дипломатами.

Суть этого явления изложила одна из проинтервьюированных Ириной выпускниц еврейской программы столичного вуза, по словам которой, их группа, имея в своем составе лишь двух этнических евреев, обладала собственной уникальной идентичностью. «Для всего университета мы все были «евреями», и нам это нравилось. Было страшно интересно жить, рассказывать окружающим о том, что мы знаем. Мы стали уникальными медиаторами между двумя культурными мирами. По-моему, это прекрасно!»^[34]. Не случайно, сегодня эта молодая женщина вместе с мужем, также этническим русским и тоже экспертом в области иудаики, принимает участие в еврейских праздничных и памятных церемониях, соблюдает ряд элементов еврейской традиции, а их ребенок ходит в еврейский детский сад. Выпускники таких академических программ стремятся найти применение своим профессиональным навыкам в израильских структурах, а также в общинных еврейских институтах.

Интересным феноменом стал расцвет курсов преподавания иврита (ульпанов) и идиша. Таких групп только в Москве насчитывается несколько десятков. Большинство из них частные, и работают на принципах самоокупаемости, но есть и группы, организованные Еврейским Агентством, а также работающие под эгидой Центров израильской культуры и Бюро «Натив», при общинных структурах и т.д. В отличие от ЕА «Сохнут» (в сумме около 80 классов, порядка 6 000 учащихся^[35]), где обучаются в основном лица, имеющие право на репатриацию, в других ульпанах занимаются студенты без всяких еврейских корней. В последние годы в странах СНГ активно издаются новые учебники и пособия для изучения иврита ^[36]. Сам факт их распространения через коммерческие книжные сети является объективным признаком интереса к языку. На презентации одного из таких учебников, изданного при поддержке Российского еврейского конгресса, выступали директор Института стран Азии и Африки (ИСАА) при МГУ профессор И.И. Абылгазиев, президент ИСАА профессор М. С. Мейер и другие. Вторая часть учебника была опубликована в начале 2021 года в Издательском доме «Книжники» (первая часть вышла в 2014 году и выдержала пять изданий).

На более массовую аудиторию рассчитаны еврейские школы (начальные и средние), с которых, во многом и началось «еврейское общинное возрождение» в позднем СССР. Подобные школы есть сегодня практически во всех городах бывшего СССР со сколько-нибудь значительным еврейским населением, а общее их число, по собранным нами данным^[37], превышает 70 (31 — в России, 35 — в Украине, по одной-две — в Беларуси, Молдове, Грузии, Азербайджане, Киргизии, Литве, Латвии и Эстонии). Многие из этих школ — в первую очередь, в крупных региональных центрах, считаются достаточно престижными учебными заведениями, где качественное образование сочетается с максимально комфортной атмосферой. Не удивительно, что они привлекают и детей нееврейского происхождения — в этом смысле наиболее яркими примерами являются Казань (Россия), Бишкек (Киргизия), Баку (Азербайджан) и Днепр (Украина). В таких городах, замечает бывший пресс-секретарь и посланник по вопросам репатриации в Москве ЕА «Сохнут» Семен Довжик, «представители местной администрации… всячески обхаживают главу еврейской общины на предмет записи детей в еврейскую школу, которая по праву считается в городе лучшей»^[38].

Стоит упомянуть и воскресные школы, действующие как наряду с ежедневными школами, так и в тех городах, где средних еврейских школ нет. (Не все родители готовы отдать ребенка в ежедневную еврейскую школу, но согласны на уроки в школе выходного дня)^[39].

Во многих городах бывшего СССР еврейская школа, вне зависимости от ее формального статуса — государственного, муниципального или частного, является важным институтом местных еврейских общин, а также центром еврейской социализации родителей учеников, участвующих в жизни учебного заведения (при этом учителя и директора школ выполняют функции модераторов общинных программ). Логично, что частью данного процесса становятся и семьи нееврейских учеников, для которых «еврейский компонент» программ этих школ вкупе с атмосферой, создаваемой посланниками из Израиля, нередко выступает в роли привлекательного ценностного мотива.

Распространенной платформой стали еврейские молодежные клубы (как, например, «Гилель») и объединения еврейских студентов, двери которых открыты не только для евреев, но и их друзей, и просто всех желающих. Как показывают наблюдения, немало таких «гостей» проникаются специфической этнокультурной атмосферой, проявляя тенденцию к поиску супругов из «расширенной еврейской популяции», а в некоторых случаях — готовность пройти гиюр. Такую возможность предоставляют действующие в СНГ раввинские суды, требованием которых является системное изучение еврейской религиозной традиции. В силу этого сложный процесс гиюра, как правило, доступен в городах с крупными еврейскими общинами.

В нашей выборке 2019-2020 гг. в подгруппе лиц без еврейских корней оказалось статистически значимое число респондентов, не состоящих в браке (15%), или состоящих в браке с неевреями (18%), но считающих себя частью «еврейской общины». В этом довольно разнородном сообществе (порядка 5,5% в целом по выборке), присутствуют разные категории. Часть опрошенных — это вдовствующие супруги евреев или их потомков, имеющие право на репатриацию в Израиль, и в этом качестве — на получение услуг еврейских общин.

Еще больше, судя по всему, потомков четвертого поколения смешанных браков («правнуки евреев»), которые могут до достижения совершеннолетия переселиться в Израиль (с правом на ступенчатую процедуру получения гражданства) вместе с родителями, отвечающими критериям ЗОВ. Сложно сказать, каков реальный вес этой подгруппы, учитывая, что квота выборки не задавалась, и практически все эти лица были опрошены среди «аффилированных» респондентов (доля последних в выборке составляла не более 35%).

Отчасти об этой группе можно судить исходя из данных репатриации в Израиль в 2003-2019 годах, где «правнуки евреев» составили 5,8%, с тенденцией дальнейшего роста. В сумме с вовлеченными в еврейскую деятельность молодыми людьми без всяких еврейских корней, можно предположить, что общая численность этих двух подгрупп, находящихся на периферии организованной постсоветской еврейской общины, составляет от 55 тысяч до 70 тысяч человек.

«Само-декларированные евреи»

Число лиц, утверждающих, что у них есть еврейские корни, которые они не в состоянии подтвердить документально, пока не поддается статистическому учету. Однако, если пару лет назад подобная заявка воспринималась как курьез, сегодня этот феномен обсуждается вполне серьезно, что позволяет оценить, по крайней мере, его размах.

Так, лишь 5% респондентов нашего исследования 2019-2020 гг. в пяти странах бывшего СССР полагали, что речь идет о «городских легендах», распространяемых интересантами, и еще 14% ничего не знали о таких случаях. В то же время 31%, опрошенных считали, что лиц с подобными проблемами немало, хотя и не встречали их лично; 40% утверждали, что такие люди есть среди их знакомых. И, наконец, каждый десятый заявил, что поиск документального подтверждения еврейских корней — это и его проблема, что, видимо, соответствует доле таких лиц, участвующих в общинной деятельности. Показательно, что среди респондентов, декларировавших наличие как минимум, одного еврейского предка («внуки евреев»), таких оказалось в полтора раза больше, чем в среднем по выборке — 15%.

Отметим, что возраст респондентов был прямо пропорционален уровню однородности еврейского происхождения участников опроса. Так, «евреи на четверть» составили более 40% среди респондентов до 25 лет; треть среди 26-40-летних, чуть более четверти в категории опрошенных среднего возраста (41-60) и лишь 10% в возрастной группе 61+. Напротив, доля лиц, ищущих свои еврейские корни, оказалась обратно пропорциональна возрасту респондентов: среди молодежи такие составили 13%, в категории 26-40-летних — 12%, и соответственно, 7% и 8% в двух старших возрастных когортах. Напрашивается вывод, что чем моложе респонденты, тем больше у них шансов оказаться участниками упомянутых выше клубов, культурных мероприятий, структур формального и неформального еврейского образования, и прочих общинных и квази-общинных институций.

Таблица 1. Отношение к феномену «потерянных евреев» респондентов в бывшем СССР /пол и возраст респондентов

Еще одним индикатором может служить факт, что доля лиц, пытающихся доказать свое еврейское происхождение, была значительно выше в крупных и столичных городах. Судя по всему, это является следствием сравнительно высокой концентрации в них общинных программ. Например, в столице Украины Киеве, в двух крупных и в провинциальных городах этой страны такой ответ дали, соответственно, 17%, 12% и 5% респондентов; в Кишиневе и провинциальных общинах Молдовы — соответственно, 19% и 2%; в Минске и провинциальных городах Беларуси — 10% и 4%. В Казахстане же такой ответ дали 22% респондентов в Алматы, по сравнению с 0 — 10% в провинциальных общинах и 12% в среднем по стране. При этом в РФ разница между столичными и провинциальными центрами была не столь велика. Однако данную опцию ответа выбрали 13% респондентов в Санкт-Петербурге, и лишь 3% в Москве. Учитывая, что о сравнительно активном участии в еврейских мероприятиях сообщили в 3,5 раза больше респондентов в Питере, чем в Москве (соответственно, 43% и 12%), нужно признать, что и российская ситуация вполне укладывается в отмеченную тенденцию.

Если все это так, то, вероятно, среди побудительных мотивов «поиска корней» фактор общинного активизма опережает такие стимулы, как возможность переезда в Израиль или получения социальной помощи. Однако, данная гипотеза, разумеется, требует дополнительной проверки.

Показательно, что эта проблема обсуждается и выходцами из бывшего СССР в Израиле. С той лишь разницей, что здесь речь идет о репатриантах, «не записанных в Израиле евреями по Галахе, хотя они таковыми являются, просто утратили документы, это подтверждающие». Как показало проведенное в 2013 году «специальное» исследование под руководством З. Ханина, лишь 2% респондентов прямо заявили, что лично столкнулись с проблемой документов, подтверждающих их еврейство, но 17% утверждали, что такие люди есть среди их ближайшего окружения.

Таким образом, к сообществу, члены которого не могут документально доказать свое еврейство, прямо или косвенно относится пятая часть русскоязычных респондентов в Израиле. Среди «внуков евреев» и членов семей нееврейского происхождения таких оказалось, соответственно, вдвое и в полтора раза больше, чем в среднем по выборке. А относительное большинство лиц гомогенного еврейского происхождения (41%) выбрали опцию «сам не встречал, но думаю, что таких людей немало».

Подобный ответ («таких людей должно быть немало») и в бывшем СССР оказался популярнее среди лиц полностью еврейского происхождения, чем в других сегментах «расширенной еврейской популяции». Добавим, что во всех этнических подгруппах («стопроцентные» евреи, «евреи наполовину», «евреи на четверть» и нееврейские члены еврейских семей) доля утверждавших, что невозможность доказать еврейское происхождение является их личной проблемой, либо проблемой ближайшего окружения (44% — 52%), оказалась близка к средней по выборке (49%).

Таблица 2. Отношение к феномену «потерянных евреев» в бывшем СССР и «русском Израиле»/этническое происхождение респондентов

«Братья» или «попутчики»?

Крайне важно понимать идентификационную модель сообщества лиц, рассчитывающих на признание их еврейского статуса в рамках еврейского коллектива. Имеют ли русско-еврейские общины в диаспоре и Израиле дело с людьми, находящимися в процессе «социального гиюра», или речь идет о «попутчиках и интересантах»?

Судя по данным нашего опроса 2019-2020 гг., первая гипотеза ближе к реальности. Среди лиц, заявивших, что они являются евреями или имеют еврейских предков, но не могут это подтвердить, более 50% имели устойчивую (универсальную или локальную) еврейскую идентичность. Пятая часть опрошенных в этой подгруппе обладали смешанной, еврейско-нееврейской идентичностью, еще четверть объявили себя «гражданами мира» («просто человек, неважно какой национальности»), и лишь 5% назвали себя русскими, украинцами или представителями иных этносов. То есть, нееврейскую идентичность демонстрировали менее трети членов данной подгруппы.

Сложно сказать, что в этой схеме первично — еврейская идентичность, подвигнувшая этих людей на поиск формального признания своего еврейского статуса, или приобретение того или иного варианта этой идентичности благодаря контактам с еврейскими институтами. Так или иначе, данный компонент организованной еврейской жизни в бывшем СССР вышел далеко за рамки социальной аномалии или курьеза. И именно в качестве социокультурного явления еврейской жизни воспринимают этот феномен и остальные члены «расширенной еврейской популяции».

Наше исследование показало, что чем устойчивее была еврейская идентичность опрошенных, тем чаще они имели друзей, ищущих свои корни ^[40]. И, наоборот, доля полагавших, что хотя они не знакомы с такими людьми, но их должно быть немало, оказалась обратно пропорциональна устойчивости идентичности. Объяснение этому феномену видимо, следует искать в явлении, зафиксированном в нашем исследовании 2019-2020 годов: этническое происхождение респондентов влияет как на самосознание, так и выбор друзей и супругов, а дружеское окружение способствует укреплению или ослаблению той или иной модели этнической идентичности. Что, вероятно, объясняет степень актуальности для разных семей проблемы подтверждения еврейских корней.

Таблица 3. Отношение к феномену «потерянных евреев» в бывшем СССР/культурно-идентификационные сообщества

В Израиле различие между идентификационными группами репатриантов из бывшего СССР, которые мы обозначили как «галахические евреи», «этнические евреи» (лица, считающие себя евреями, но не зарегистрированные в качестве таковых МВД) и «само-декларированные неевреи» (члены семей репатриантов, не зарегистрированные в качестве евреев в МВД, и не считающие себя таковыми), было не менее значительно (см. Табл. 4). На свою принадлежность к сообществу, ряд членов которого соответствуют галахическому определению еврейства, но не могут доказать это документально, указали более четверти «этнических евреев», и более трети «славян». (На наличии в их окружении лиц с такими проблемами сослались почти 40% респондентов, у которых евреем был только один/одна дедушка/бабушка и почти треть опрошенных без еврейских корней).

Евреев по Галахе, сообщивших о друзьях и родственниках, имеющих галахическое происхождение, но не в состоянии это подтвердить, было вдвое меньше, чем в среднем по выборке. Но значительно больше (более 40%), чем в других группах, оказалось выбравших ответ «не встречал, но думаю, что людей с такими проблемами немало». Впрочем, в этой же категории было много (более трети, как в среднем по выборке) и тех, кто вообще не знал о подобном явлении. Однако, лишь десятая часть евреев по Галахе разделяла негативистское утверждение о «легенде, распространяемой интересантами», и примерно такой же была доля сторонников подобной точки зрения в других категориях.

Понятно, что подобные настроения в русско-еврейских общинах легитимируют все более очевидные усилия их лидеров добиться расширения «еврейского коллектива» своих стран. Как за счет поиска членов еврейского этнического ядра, не учтенных постсоветскими переписями, так и путем введения в «расширенную общину» новых категорий лиц с тем или иным «еврейским бэкграундом», не подпадающих под критерии ЗОВ. Речь, как мы уже отмечали,^[41] в подобных случаях идет не о демографии как таковой, и даже не об интересах постсоветских еврейских лидеров (хотя и о них тоже), сколько о феномене формирования некой «около-еврейской» общинно-культурной среды. Помимо деятельности еврейских организаций, этот процесс стимулирован резким повышением статуса постсоветской еврейской общины, а также возможностями эмиграции по еврейской линии.

Таблица 4. Отношение к феномену «потерянных евреев» в «русском Израиле»/культурно-идентификационные сообщества 

Дилеммы Закона о возвращении

Всем этим, в сущности, и объясняются участившиеся призывы еврейских общественных деятелей к реформе Закона о возвращении и/или Закона о въезде в Израиль. Что должно привести к включению в них автономного права на репатриацию «правнуков евреев» или права на жительство, с перспективой получения гражданства лицами, прошедшими «социальный гиюр» в рамках общинного активизма. В качестве прецедента в этой связи нередко упоминаются эфиопские фалашмура, чьи активисты и поддержавшие их израильские политики пролоббировали регулярное выделение правительством квот на иммиграцию их родственников, в том числе, не имеющих каких бы то ни было еврейских корней. Тогда как предпринятая в 2018 году попытка тогдашнего министра алии и интеграции от «русской с израильским акцентом» партии «Наш дом Израиль» (НДИ) Софы Ландвер распространить подобный прецедент на несколько сот «правнуков» евреев из бывшего СССР не увенчалась успехом.

Более того, подобные призывы сталкиваются с требованиями различных групп в Израиле не только не расширять, но, напротив, ужесточить критерии ЗОВ, отсекая от права на репатриацию ряд категорий потомков смешанных браков и членов их семей. А с ним — и от права на участие этих лиц в еврейских мероприятиях и получения ими услуг общинных организаций в диаспоре. Сложившаяся ситуация еще раз подтверждает известный вывод о противоречивости сигналов, посылаемых израильским обществом, что не раз фиксировали опросы. С одной стороны, как показало исследование, заказанное Министерством абсорбции в связи с масштабной программой гиюра репатриантов, 74% светских евреев-израильтян полагали необходимым переход в иудаизм репатриантов нееврейского и смешанного происхождения, даже если последние «и не в восторге от такой идеи». Ибо, по мнению респондентов, массовая иммиграция неевреев может привести к негативным процессам в Израиле^[42]. С другой стороны, доля коренных израильтян и старожилов, уверенных, что гиюр не является критичным условием для интеграции в израильское общество, также стабильно превышает 60% опрошенных^[43].

Примерно те же тенденции зафиксировало и исследование еврейской идентичности и культуры в Израиле, проведенное в 2009 году Центром Гутмана при Израильском институте демократии. Среди опрошенных имелся широкий консенсус по вопросу о том, можно ли быть «хорошим евреем», даже не придерживаясь религиозных ритуалов (93% ответили на этот вопрос утвердительно). Но одновременно, большинство израильских евреев (73%) полагали, что оптимальным путем «в еврейство» является ортодоксальный гиюр — даже если впоследствии такой человек не придерживается ортодоксального образа жизни. (Неортодоксальный гиюр были готовы принять 48% респондентов).

При этом, хотя подавляющее большинство опрошенных (87%) поддерживают свободную репатриацию и практику немедленного получения гражданства Израиля любым евреем диаспоры, сохранить те же права за нееврейскими супругами и третьим поколением смешанных семей соглашались, соответственно, 53% и 43%^[44]. На протяжении двух десятилетий подобные требования циркулировали в основном, как абстрактные идеи, но уже в 2020 году появились попытки (пока, впрочем, безуспешные) их оформления в виде ранее немыслимых законодательных инициатив.

Известно, что и религиозные и светские круги в Израиле с конца 1990-х годов озабочены ростом численности новых репатриантов, слабо связанных с какими-либо составляющими еврейской культуры. В итоге дискуссии в Кнессете и обществе вокруг требований сузить круг имеющих право на репатриацию «неевреев» разгорались с новой силой и напряжение вокруг Закона о возвращении нарастало. Ярким примером служит позиция проф. Рут Габизон, которая, высказывая свое мнение по данному вопросу, оговорилась, что его следует рассматривать как позицию общественного деятеля, а не профессора юриспруденции. Она заявила, что «сомневающиеся в особом еврейском характере государства заинтересованы в отмене Закона»^[45]. Есть и считающие, что Закон о возвращении был актуален на первоначальном этапе существования Государства Израиль, но сегодня неуместен. Наиболее радикальная фракция сторонников такого мнения вообще полагает ряд положений Закона дискриминационными.

Для решения этих проблем была учреждена специальная комиссия под руководством проф. Яакова Неэмана (авторитетный израильский юрист, в прошлом министр юстиции и финансов). Рекомендации комиссии, сформулированные в серии ведомственных инструкций в 1999 году, привели к открытию Объединенного Института преподавания иудаизма, призванного готовить к прохождению гиюра. Однако это не решило проблему и не сняло вызванную ею напряженность.

Заключение

Так или иначе, лиц нееврейского и условно-еврейского происхождения, вовлеченных в еврейскую деятельность (некоторые из них иногда даже становятся лидерами общин) с течением времени становится все больше. Последствия этого процесса неоднозначны. С одной стороны, большое число неевреев, симпатизирующих еврейскому народу и участвующих в еврейской жизни, безусловно, является позитивным фактором. С другой стороны, эти же люди нередко влияют на характер общинной деятельности, изменяя ее в сторону более «универсальных» интересов за счет эрозии собственно еврейского контента.

Неоднозначны и оперативные выводы: сторонники одного из подходов предлагают воспринимать данный феномен, широко распространенный в диаспоре, как неизбежную данность, приспосабливая к ней еврейскую общинную политику. Другие считают правильным предлагать людям, готовым усвоить традиционные еврейские ценности в их религиозном понимании, стандартную опцию гиюра (перехода в иудаизм). Поскольку иудаизм — религия не миссионерская, гиюр должен проходить исключительно на добровольной основе. В этом требования Галахи совпадают с принципами демократического государства, каждый гражданин которого имеет право на свободу совести.

В современном Израиле проблема гиюра весьма актуальна как для различных течений в иудаизме, так и светского большинства, где существует устойчивое представление о еврействе как этноконфессиональном сообществе. Такое понимание делает гиюр наиболее естественным и приемлемым инструментом интеграции почти для всех групп евреев-израильтян — несмотря на высказываемые в интеллектуальных и политических кругах мнения, что религиозная модель перехода в иудаизм в современном Израиле более не является единственным способом присоединения к еврейскому народу^[46].

Надо принять во внимание и то, что между существующими течениями в иудаизме нет согласия относительно подходов к гиюру, хотя они и договорились о сотрудничестве в рамках объединенного Института преподавания иудаизма, согласовав базовые элементы программы обучения. Кроме того, необходимо помнить, что крупнейшими ортодоксальными авторитетами последних поколений высказаны достаточно разнообразные требования, предъявляемые к кандидату. Национально-религиозный подход к гиюру подразумевает существование Израиля в качестве национального государства с особым статусом еврейской традиции. Присоединением к этой традиции люди, решившие пройти гиюр, не только определяют свое будущее, но и принимают на себя ответственность.

Рассматривая мотивы гиюра как в Израиле, так и в общинах диаспоры, мы выделяем две категории кандидатов. Одни проходят гиюр, принимая ценности иудаизма, чтобы стать неотъемлемой частью еврейского народа. Другие и до принятия гиюра чувствовали себя евреями, а иногда и подвергались гонениям как евреи. Живя полноценной жизнью в еврейском государстве, и по самоощущению принадлежа к еврейскому народу, они рассматривают гиюр как завершающий этап пути, которым они шли всю жизнь и который привел их в Израиль. Говоря о специфике гиюра вне Израиля, в результате многочисленных судебных исков, сложилась следующая ситуация:

— гиюр, пройденный в признанных еврейских общинах за пределами Израиля, в том числе ультраортодоксальных, консервативных и реформистских, признается в качестве основания для репатриации в Израиль;

— при этом, согласно внутренним регламентам МВД Израиля, после завершения гиюра должен пройти год, прежде чем заявка на репатриацию будет рассмотрена;

— кандидат должен представить справку от раввина о том, что в течение продолжительного времени и на постоянной основе после прохождения гиюра, он оставался частью действующей еврейской общины.

Не менее сложным является выбор оптимальной линии еврейских организаций и структур в отношении других, не подпадающих под критерии ЗОВ «вовлеченных» и «интересующихся» — как бы мы их ни определили — «новые иудействующие», «социальные геры», или иным, устраивающим академическое сообщество термином. По общему мнению, основой этой линии должны стать специфические «ознакомительные еврейские» и «израильские» проекты. Причем, не обязательно в рамках собственно еврейской общинной деятельности. В качестве примера некоторые наблюдатели приводят попытки создания неевреями произраильских организаций. В том же ряду — опыт работы с «потерянными евреями» и неевреями, «приблизившимися к иудаизму», включая упомянутые «Общины потомков Ноя», чья деятельность осуществляется при участии раввинов, но без интеграции в общинные программы еврейских организаций.

На первый взгляд, общественное пространство для развития и реализации таких проектов достаточно широко, ибо популярность разнообразных проявлений еврейской культуры — от около-каббализма и клезмерской музыки до израильской кухни — в странах бывшего СССР, и особенно, в крупных городских центрах очень велика. Однако, как справедливо заметил петербургский этнограф, проф. Валерий Дымшиц, само по себе это не дает ответа на вопрос, означает ли увлеченность или даже вовлеченность в определенную еврейскую, или тем более, квази-еврейскую культурную активность смену или, по крайней мере, расширение идентичности? Возможно, мы просто имеем дело с местным вариантом растущего в современном мире, особенно в молодежной среде, увлечения различной культурной экзотикой, где выбор, благодаря широте предлагаемых Израилем и еврейскими общинами программ, часто оказывается за «чем-нибудь еврейским»? И если отделить узких интересантов и случайных людей, кто остается в «сухом остатке», и как их можно классифицировать?^[47]

Так или иначе, сложно сомневаться, что симпатии к евреям, еврейской культуре и Израилю представляют позитивный и важный феномен, создающий некую профилактику антисемитизма и своего рода «подушку безопасности» для местного еврейства. Но при этом не являются автоматической основой для присоединения к еврейскому коллективу. Все это явно должно стать предметом специального исследования и более широкого обсуждение данной темы лидерами постсоветских и международных еврейских организаций, что, помимо несомненного академического интереса, во многом определит развитие еврейского движения в ближайшей и долгосрочной перспективе.

1 |  “A Portrait of Jewish Americans”, The Pew Research Center, 1 October 2013, (paragraph 8) p. 1,  https://www.pewforum.org/2013/10/01/jewish-american-beliefs-attitudes-culture-survey

2 |  См.: Becka A. Alper and Alan Cooperman, “10 key findings about Jewish Americans”, The Pew Research Center, May 11, 2021, https://www.pewresearch.org/fact-tank/2021/05/11/10-key-findings-about-jewish-americans/

3 |  См.: Sergio DellaPergola and L. Daniel Staetsky, Jews in Europe at the turn of the Millennium. Population trends and estimates. London: Institute for Jewish Policy Research (IJPR), October 2020, pp. 51-53

4 | Тольц М, «Еврейская демография: из советского прошлого в постсоветское настоящее». История еврейского народа в России. От революций 1917 года до распада Советского Союза. Под ред. М. Бейзера. Т. 3. М.: Мосты культуры/Гешарим, 2017, с. 433-452 (данные на с. 441-442)

5 |  См., среди прочего: Todd M. Endelman, Leaving the Jewish Fold. Conversion and Radical Assimilation in Modern Jewish History (Oxford — Princeton: Princeton University Press, 2015); Jon Stratton, Coming Out Jewish (London and New York: Routledge, 2000); Amos Morris-Reich, The Quest for Jewish Assimilation in Modern Social Science (Abingdon: Routledge, 2008);  Deborah Sadie Hertz, How Jews became Germans (New Haven: Yell University Press, 2007); Sergio DellaPergola and Uzi Rebhun, eds. Jewish Population and Identity: Concept and Reality (Berlin: Springer, 2016). See also: Research and Position Papers series on the assimilation and Jewish identity by the Bar-Ilan University’s the Rappaport Center for Assimilation Research and Strengthening Jewish Vitality in Ramat-Gan, Israel,  https://www.rappaportcenter.biu.ac.il/English/publicationsE.htm

6 |  Tudor Parfitt and Netanel Fisher (eds.), Becoming Jewish: new Jews and emerging Jewish communities in a globalized world (Newcastle upon Tyne, UK: Cambridge Scholars Publishing, 2016)

7 |  Vladimir (Ze’ev) Khanin and Velvl Chernin, Identity, Assimilation and Revival: Ethnic Social Processes among the Jewish Population of the Former Soviet Union (Ramat-Gan: the Rappaport Center, 2007)

8 |  Прим. редактора: на протяжении истории к еврейскому народу присоединялись различные группы нееврейского происхождения, идентифицировавшие себя с еврейским национально-религиозным нарративом. В наше время существование групп такого рода приобретает значение серьезного этнополического фактора. На иврите наиболее четко такие группы характеризует встречающийся еще в библейской книге Эсфири (8 17) термин «митъяhадим» (מתייהדים, англ. — Judaizes). В синодальном переводе этот термин передается как «становятся иудеями». Наиболее близко передающим характер таких групп в наше время термином на русском языке является, по нашему мнению, «иудействующие». Следует, однако, не путать современные реалии с обозначаемыми тем же термином русскими сектантами, чьи предки перешли в иудаизм еще в XVIII веке.

9 | См. например: Елена Носенко, Быть или чувствовать? Основные аспекты еврейской самоидентификации у потомков смешанных браков в современной России. — М.: Крафт+, 2004

10 |  Vladimir (Ze’ev) Khanin, Elina Bardach-Yalov, “Non-Traditional Ways of Joining Jewish Collective: the FSU Experience”, in Tudor Parfitt and Netanel Fisher (Eds.) New Joiners to the Jewish People — Trends and Implications (Cambridge: Cambridge Scholars Publishing, 2016)

11 | Елена Носенко-Штейн, «Передайте об этом детям вашим, а их дети следующему роду»: Культурная память у российских евреев в наши дни. М.: МБА, 2013

12 |  Sergio DellaPergola, “World Jewish Population, 2019,” in Arnold Dashefsky and Ira M. Sheskin, eds. The American Jewish Year Book, 2019 (Dordrecht: Springer, 2020), pp. 263-353

13 |  Чернин В., «Евреи-субботники в контексте проблемы «потерянных колен». Studia Anthropologica: Сборник статей в честь проф. М. А. Членова. Ред. О. В. Белова — Москва-Иерусалим: Мосты культуры/Гешарим, 2010, сс. 220-239

14 |  Как можно заметить, данные группы, являющиеся потомками, или претендующие на происхождение от «крипто-евреев» — общин, в свое время вынужденных скрывать свое еврейство — существенно отличаются от членов растущего числа сообществ, которые, не имея никаких подтвержденных еврейских корней, демонстрируют воображаемую еврейскую идентичность. Включая «квази-еврейские общины» на Мадагаскаре и Восточной Индонезии, игбо в Нигерии, абаюдая в Уганде, движение «Макуйя» в Японии и т. д. Это сравнительно новое явление не является предметом рассмотрения в данной статье.

15 | См. Alan Cooperman and Gregory A. Smith, “What happens when Jews intermarry? The Pew Research Center, Nov 12, 2013, https://www.pewresearch.org/fact-tank/2013/11/12/what-happens-when-jews-intermarry

16 |  “Jewish Americans in 2020”, Pew Research Center, May 11, 2021, р. 93

17 |  Quoted in Sam Sokol, “Line between Jew and gentile no longer as clear,” The Jerusalem Post, Nov 3, 2014, https://www.jpost.com/diaspora/line-between-jew-and-gentile-no-longer-as-clear-380607

18 |  Netanel Fisher and Avi Shilon, “Integrating non-Jewish immigrants and the formation of Israel’s ethnic–civic nationhood: from Ben Gurion to the present”, Middle Eastern Studies, 53:2 (2017), pp. 166-182, DOI: 10.1080/00263206.2016.1214579; Asher Cohen, Israeli Assimilation: the Absorption of Non-Jews into Israeli Society and its Influence on the Collective Identity. Research and Position Papers of the Rappaport Center for Assimilation Research and Strengthening Jewish Vitality, Bar-Ilan University, No 1. Ramat Gan, 2002 [2004]

19 | Последний на момент написания этой статьи виток общественного обсуждения темы в таком негативистском духе последовал за статьей влиятельного публициста Кальмана Либескинда «Баланс иммиграции в Израиль 2020 года в Израиль: только треть[новоприбывших] — евреи» (מנתוני מאזן ההגירה לישראל בשנת 2020 עולה: רק שליש יהודים), Ма’арив, 09/01/2021, https://www.maariv.co.il/journalists/Article-813709

20 |  Vladimir (Ze’ev) Khanin, Joining the Jewish Collective: Formalizing the Jewish Status of Repatriates from the Former USSR of non-Jewish and Mixed Origin in Israel (Jerusalem: The Morasha Institute, 2014). См. также: «Алия в Израиль и интеграция в стране олим из русско- франко-, англо- и испаноговорящих стран». Исследовательский отчет. Иерусалим: Министерство алии и интеграции Израиля, август 2018

21 |  См. описание методики и инструментария исследования в публикации «Итоги исследования PORI о русскоязычных израильтянах. Комментарии ученых», NewsRu, 17 мая 2017, https://www.newsru.co.il/israel/17may2017/comm_103.html

22 |  Ашер Коэн, Йехудим ло-йехудим: зеут йехудит Исраэлит ве этгар архават ха-олам ха-йехуди (Нееврейские евреи: еврейско-израильская идентичность и проблема расширения еврейского коллектива). Рамат-Ган: Котар/Shalom Hartman Institute, 2006 (наиврите)

23 |  Khanin, Joining the Jewish Collective, 37-41

24 |  Sergio DellaPergola, “World Jewish Population, 2019”, 68-69

25 |  Подробнее об этом феномене см. Vladimir (Ze’ev) Khanin, “Between Eurasia and Europe: Jewish Community and Identities in Contemporary Russia and Ukraine”, in Julius H. Schoeps and Olaf Glukner, Eds. A Road to Nowhere? Jewish Experiences in the Unifying Europe (Laden: Brill, 2011), pp. 63-89

26 |  Владимир (Зеэв) Ханин, Дина Писаревская и Алек Эпштейн. Еврейская молодежь в постсоветских странах. Рамат-Ган и Москва: Институт востоковедения РАН и Центр Еврейского образования в диаспоре им. Дж. Лукштейна Университета Бар-Илан, 2013, сс. 47-59

27 |  Материалы круглого стола экспертов «Еврейские сообщества бывшего СССР и Евразии: современное положение, вызовы и перспективы развития», Тель-Авивский университет, 22 декабря 2019 года// Евреи Европы и Азии: состояние, наследие и перспективы. Научный и публицистический Альманах (Ежегодник) Института Евро-Азиатских еврейских исследований, Т. 2 (2019-2020/5780)/Чернин В. и др., ред. — Иерусалим и Герцлия: ИЕАЕИ и Институт Иудаики Еврейского университета в Иерусалиме, 2020, сс. 157-174

28 |  Обзор оценок и мнений лидеров еврейских общин и экспертов в отношении демографии постсоветских еврейских общин представлен в: Владимир (Зеэв) Ханин, «Социологические и политологические аспекты полемики о еврейской демографии постсоветской Евразии», Евреи Европы и Азии: состояние, наследие и перспективы, Т. 1 (2018-2019/5779), сс. 38-53

29 |  Цит. по: Ханин, З., Бардач-Ялова, Э., Эффективность и общественное восприятие деятельности Благотворительного Фонда «Генезис» (Genesis Philanthropy Group) в сфере укрепления национальной идентичности русскоязычных евреев. Предварительный отчет о социологическом исследовании. Иерусалим — Тель-Авив: Фонд «Генезис», 2015

30 |  “Jewish Americans in 2020”, Pew Research Center, May 11, 2021, pp. 2-3

31 |  Della Pergola and Staetsky, Jews in Europe at the turn of the Millennium, p. 79

32 |  См.: Pinchas Polonsky and Golda Akhiezer, “Bnei Noah: History, Theory, and Practice”, Modern Judaism — A Journal of Jewish Ideas and Experience, Vol. 41, No 2 (May 2021), pp. 117-136, https://doi.org/10.1093/mj/kjab002

33 |  Зеленина, Г., Иудаика два: ренессанс в лицах. Москва: Книжники / Центр научных работников и преподавателей иудаики в вузах «Сэфер», 2015, с. 7

34 |  Баулина И. и Ханин В., «Нееврейские сионисты»: опыт стран СНГ и Балтии». Евреи Европы и Азии: состояние, наследие и перспективы. Т. 1 (2018-2019/5779)/ Чернин В. и Ханин З. ред. — Герцлия: Институт евро-азиатских еврейских исследований и Институт иудаики Еврейского университета в Иерусалиме, 2020, с. 232-244

35 | Данные предоставлены ответственным сотрудником Отдела образования ЕА «Сохнут» Риной Заславской, 7 июня, 2021 г.

36 |  Из далеко не полного списка таких учебных пособий см.: Шор Л.Д., Полян А.Л., Княжицкий И.А., Учебник современного иврита для начинающих, Москва: МГУ имени М.В. Ломоносова, 2014; Илья Лерер. Иврит. Новый самоучитель. Москва: АСТ, 2018

37 | Данные программы ХЕФЦИБа Министерства просвещения Израиля, апрель 2021 г.

38 |  Семен Довжик, «Жизнь по школе», Jewish.ru, 23.12.2011, https://jewish.ru/ru/columnists/articles/11048/

39 | Подробнее о состоянии системы еврейского школьного образования в бывшем СССР см. статью В. Чернина и З. Ханина «Еврейское образование и еврейское будущее постсоветской Евро-Азии: вызовы и возможности» в настоящем томе.

40 |  В ходе исследования 2004-2005 гг. в России и Украине, З. Ханин и В. Чернин выделили пять культурно-идентификационных групп в составе местной еврейской популяции, наличие которых подтвердило и исследование 2019-2020 гг.: носители «общееврейской» идентичности («евреи-универсалисты»); носители новой этно-гражданской еврейской идентичности, определяющие себя как «русские (или украинские, белорусские и т.д.) евреи»; носители двойственной идентичности, определяющие себя одновременно и как русские (украинцы, белорусы и т. д.), и как евреи; «неевреи» (носители нееврейской этнической или космополитической идентичности), которые в силу происхождения в ряде случаев осознают свою принадлежность если не к еврейскому этносу, то к организованной еврейской общине. См.: Khanin and Chernin, Identity, Assimilation and Revival, pp. 75-80

41 |  Владимир (Зеэв) Ханин, «Социологические и политологические аспекты полемики о еврейской демографии постсоветской Евразии», сс. 48-52

42 |  Цит. по: Kobi Nahshoni, “Poll: Majority of Israelis support conversions”, Ynet, 6.05.2008

43 |  См., например, опрос the Marker Watch Institution для Berl Katznelson Foundation. Цит. по Ynet, 26.06.2007 http://www.ynetnews.com/articles/0,7340,L-3417489,00.html

44 |  Asher Arian and Ayala Keissar-Sugarmen, A Portrait of Israeli Jews: Beliefs, Observance, and Values of Israeli Jews, 2009 (Jerusalem: IDI/The Gutman Center for Surveys, 2012), pp. 68-69, link

45 |  Рут Габизон, Матарат аль ле-Исраэль ве-нигзаротеа («Сверхзадача Израиля и то, что из нее вытекает», — иврит), Хайфа: Мосад Шмуэль Нееман, 2006, с. 134-136. «Бе-эйн хазов йтфара ам» («Без видения высокой цели народ станет необуздан», — иврит) https://www.neaman.org.il/Necessity-Strategic-Thinking-Constitutive-Vision-Israel-and-Implications-HEB

46 |  Alexander Yakobson, “Joining the Jewish people: non-Jewish immigrants from the former USSR, Israeli identity and Jewish peoplehood”, Israel Law Review, 2010, № 43/1, pp. 218-239

47 | Мнение проф. В. Дымшица было получено авторами по электронной почте, 4 августа с. г.