Культурно-лингвистическая группа еврейского народа, которая известна в современном Израиле на бытовом уровне как «русим» и которую в академическом дискурсе на русском языке уместно называть «русскоязычными евреями», начала формироваться менее 200 лет назад. В начале XIX века лишь немногие еврейские подданные Российской империи владели литературным русским языком, родным же языком он не был тогда практически ни для кого из них. Даже в начале ХХ века родным языком подавляющего большинства евреев Российской империи оставался идиш, хотя уровень владения русским языком за 100 лет среди них заметно повысился. Сейчас, в начале XXI ситуация принципиально иная. Языковой переход завершен.

Русскоязычное еврейство как (суб-)этническое сообщество

По мере естественного ухода лиц старших поколений владение идишем превратилось среди русскоязычных евреев в своего рода экзотическое исключение (о монолингвах, владеющих только идишем речь уже давно не идет).

На сегодняшний день можно с уверенностью утверждать, что русскоязычные евреи представляют собой полностью сформировавшуюся культурно-лингвистическую группу преимущественно (но не только) ашкеназского происхождения. В условиях распада Советского Союза, являвшегося наследником Российской империи, и приобретения термином «русский мир» политической нагрузки, крайне отрицательно воспринимаемой в ряде постсоветских государств и за пределами постсоветского пространства, употребление старого термина «русские евреи» для обозначения данной группы представляется неуместным, и потому термин «русскоязычные евреи» (Russian-Speaking Jews, RSJ) выглядит более предпочтительным, поскольку именно русский язык (и специфическим образом усвоенная русская культура), а не политическая связь с Россией как государством является основным признаком этой группы.

Массовая репатриация советских евреев и их эмиграция в страны Запада привела уже к концу 90-х годов прошлого века к ситуации, когда абсолютное большинство русскоязычных евреев проживает за пределами бывшего СССР: в Израиле, США, Германии, Канаде, Австралии и т.д. В дополнение к этому распад СССР и возникновение на его развалинах новых независимых государств привели к тому, что и русскоязычные евреи, остающиеся в местах прежнего проживания, теперь разделены в политическом отношении на множество локальных общин.

Тем не менее, русский язык и созданная на нем культура в сочетании с еврейским национальным самосознанием объединяют рассеянные по странам континентам группы русскоязычных евреев в единое целое. Очерчивая границы этой культурно-языковой общности, представляется уместным включить в нее и тех евреев, для которых русский язык является не единственным и даже не основным ‑ к таким относится на сегодняшний день большинство евреев Литвы, Грузии, не говоря уже о весьма значительной части русскоязычных евреев, проживающих в Израиле и в странах Запада. Двуязычие и многоязычие сопровождали еврейский народ на протяжении едва ли не большей части его истории, причем не только в Диаспоре, но и на исторической родине.

Попытка описать культуру русскоязычных евреев сразу наталкивается на принципиальный вопрос: действительно ли речь идет о новой (в категориях этнических процессов) культурно-лингвистической группе в составе еврейского народа или же всего лишь о группе «лиц еврейского происхождения», находящихся на разных стадиях ассимиляции в русской этнической среде? Ответ на этот вопрос не так прост, как может показаться. Ведь русский язык, в отличие от идиша, не является специфически еврейским языком, а нынешний образ жизни подавляющего большинства русскоязычных евреев весьма далек от образа жизни их недавних предков, живших в восточноевропейских местечках. Русскоязычные евреи, во всяком случае, на территории бывшего СССР глубоко интегрированы в окружающее их нееврейское общество.

Однако, как уже было сказано выше, на сегодняшний день абсолютное большинство русскоязычных евреев проживает за пределами бывшего СССР и вне русской этнической среды. Для этой части русскоязычных евреев русский язык является фактором, отделяющим их от окружающего населения, а не объединяющего его с ним. Уместно еще раз напомнить и о том, что более половины всех проживающих за пределами бывшего СССР русскоязычных евреев живут в еврейском национальном государстве, где процесс ассимиляции евреев повернулся вспять и где даже представители расширенной еврейской популяции, не являющиеся евреями по определениям Галахи и, тем более, по записи в графе «национальность» советских документов, интегрируются в еврейский национальный коллектив в языковом, культурном и идентификационном планах. Аналогичные процессы развиваются и среди проживающих на Западе русскоязычных евреев, которые являются членами организованных религиозных еврейских общин.

Поэтому попытка описания культуры русскоязычных евреев как особой культурно-языковой группы представляется уместной, что отчасти уже сделано и делается социологами, политологами, психологами, культурологами и представителями иных научных дисциплин. Намного меньше внимания было пока уделено такому напрашивающемуся, казалось бы, фактору возможной коллективной идентификации группы, как литература на русском языке, в то время как понимание исторических корней и современного состояния этого феномена могли бы многое сказать о самосознании и направлении динамики общественных процессов современного русскоязычного еврейства в странах Евразии ее и «ближнем» и «дальнем» зарубежье.

Истоки и продолжение

Одним из наиболее ярких проявлений этой культуры стало литературное творчество евреев на русском языке. История данного феномена началась с книги Льва Неваховича (1776–1831) «Вопль дщери иудейской», апологетического трактата, написанного в духе Гаскалы и изданного в 1803 году. На протяжении XIX в. феномен еврейского литературного творчества на русском языке прошел в своем развитии колоссальный путь как количественно, так и качественно, а русскую литературу ХХ в. в том виде, в котором мы ее знаем, вообще невозможно представить без авторов еврейского происхождения: достаточно вспомнить такие имена, как Осип Мандельштам, Борис Пастернак, Иосиф Бродский.

Из-за своего «имперского», или «государствообразующего» характера русский язык и литературное творчество на этом языке получили широкое распространение и за пределами собственно русской этнической территории. Нельзя не согласиться со словами Симона Маркиша о том, что «еврейское литературное творчество на русском языке во всем его объеме <…> есть общее наследие всех евреев бывшей империи». К этому необходимо добавить, что русский язык – это не просто еще один нееврейский язык, на котором евреи разговаривали, читали и творили, русский язык был на протяжении определенного периода (вторая половина XIX – первая половина ХХ в.) одним из трех важнейших языков еврейской национальной культуры, наряду с идишем и ивритом. Произведения, написанные в этот период на русском языке, до сих пор остаются весьма существенным элементом еврейского культурного наследия.

Граница между русско-еврейской литературой как частью национальной еврейской литературы и участием евреев в собственно русской литературе довольно нечеткая. Например, Николай Минский (1855-1937), считающийся одним из основоположников поэзии русского декаданса, прочно вошел в историю русско-еврейской литературы как автор исторической пьесы в стихах «Осада Тульчина». Симон Маркиш попытался сформулировать критерии для определения принадлежности того или иного русскоязычного литератора-еврея (или того или иного его произведения) к русско-еврейской литературе в статье «Русско-еврейская литература», написанной им для «Краткой еврейской энциклопедии». Таких критериев он выделил четыре:

1. Свободный выбор своей национально-культурной принадлежности, ведущий к национальному самосознанию.
2. Укорененность в еврейской цивилизации, органическая связь с ней и как следствие – естественное обращение к еврейской тематике. При этом, каким бы ни было отношение писателя к материалу, его взгляд – это всегда взгляд изнутри, что и составляет основное отличие еврейского писателя от нееврейского (вне зависимости от его этнического происхождения), обращающегося к еврейскому сюжету.
3. Социальная репрезентативность, то есть способность писателя быть голосом общины в целом или существенной ее части. Писатели и публицисты, разорвавшие с национальной общностью <…> и не выражавшие солидарности с ней, не принадлежат к русско-еврейской литературе, даже если их творчество было посвящено еврейской тематике <…>.
4. Двойная принадлежность к русской и еврейской цивилизациям (этот признак характерен для ХХ века), означающая, среди прочего, что творчество писателя в равной степени принадлежит двум народам.

Именно эта двойная цивилизационная принадлежность творчества русско-еврейских писателей нередко подталкивала их к самоцензуре и апологетичности. Саул Черниховский отметил в этой связи в статье «Русско-еврейская художественная литература», написанной им для «Еврейской энциклопедии», изданной в начале ХХ века: «Посвящая свои произведения своему народу, еврей-писатель не забывал, что его читатель находится не только в этой среде, но также и в окружающем обществе, и поэтому он взвешивал каждое свое слово из боязни, чтобы его не поняли превратно, нередко он увлекался апологетическим пылом…».

Даже для образованных российских евреев второй половины XIX в. за редчайшими исключениями русский язык был чужим, выученным. Не случайно первыми собственно русскими (а не русско-еврейскими) литераторами еврейского происхождения стали не евреи, выросшие в еврейской среде и получившие традиционное еврейское образование, а те, кто родился в семьях выкрестов и получил русское образование с раннего детства. Прежде всего, в этом контексте стоит назвать Петра Вейнберга (1831-1908), известного современным читателям главным образом в качестве автора стихотворения «Он был титулярный советник», однако когда-то весьма популярного поэта и переводчика, удостоившегося в 1895 и в 1903 году Пушкинской премии Академии Наук, самой престижной литературной премии дореволюционной России. Гораздо известнее творчество Семена Надсона (1862-1887, лауреат Пушкинской премии 1886 года). Двойственность национальной идентичности таких авторов, как он, великолепно передает стихотворение, написанное Семеном Надсоном под впечатлением погромов 1881 года:

Я рос тебе чужим, отверженный народ,
И не тебе я пел в минуты вдохновенья.
Твоих преданий мир, твоей печали гнёт
Мне чужд, как и твои ученья.

И если б ты, как встарь, был счастлив и силён,
И если б не был ты унижен целым светом –
Иным стремлением согрет и увлечён,
Я б не пришёл к тебе с приветом.

Но в наши дни, когда под бременем скорбей
Ты гнёшь чело своё и тщетно ждёшь спасенья,
В те дни, когда одно название «еврей»
В устах толпы звучит как символ отверженья,

Когда твои враги, как стая жадных псов,
На части рвут тебя, ругаясь над тобою, –
Дай скромно встать и мне в ряды твоих бойцов,
Народ, обиженный судьбою.

Говоря же о русско-еврейской литературе как таковой, следует отметить, что настоящим ее основоположником стал прозаик Осип Рабинович (1817-1869). Его первые русскоязычные публикации появляются в конце 1840-х годов. В 1860 году он был одним из основателей первого еврейского периодического издания на русском языке, одесского еженедельника «Рассвет». Его читателями была тогда еще немногочисленная еврейская интеллигенция, владевшая русским языком. Заметное место в истории русско-еврейской литературы занимает публицист и прозаик Лев Леванда (1835-1888), который публиковался сперва в «Рассвете», а потом в других русско-еврейских печатных органах: «Русский еврей», «Восход», «Еврейская библиотека» и др. Важнейшим центром русско-еврейской литературы была Одесса. Здесь, кроме уже упомянутого «Рассвета» и, на первых порах, «Восхода», издавались важные русско-еврейские еженедельники «Сион» и «День».

Вторым по значению центром русско-еврейской литературы был Санкт-Петербург. Классик поэзии на иврите Иегуда-Лейб (Лев) Гордон (1830-1892), проживавший в этом городе и писавший по-русски публицистические и критические статьи. Именно на страницах «Восхода» дебютировал певец раннего сионизма Семен Фруг (1860-1916), ставший первым по-настоящему значительным русскоязычным еврейским поэтом.

В 80-х годах XIX в. в русско-еврейской прозе и драматургии появились такие видные авторы, как С. Ан-ский (1863-1920), Осип Дымов (1878-1959), Давид Айзман (1869-1922), Семен Юшкевич (1868-1927), Мордехай Бен-Ами (1854-1932). Тогда же в прессе появились первые публикации выдающегося литературного критика и еврейского национального историка Семена Дубнова (1860-1941), писавшего по большей части по-русски. Следует отметить, что очень часто одни те же еврейские авторы того времени писали на двух и даже на трех языках. Так, Шолом-Алейхем (1859-1916) писал, как известно, преимущественно на идише, но отдельные его произведения были написаны на иврите или по-русски.

В начале ХХ в. в русско-еврейской литературе появились авторы, для которых русский язык был не выученным, а основным или даже первым языком. Среди них можно назвать такие известные имена, как Владимир Жаботинский (1880-1940), Самуил Маршак (1887-1964), Андрей Соболь (1888-1926) и Лев Яффе (1876-1948). Все четверо были либо активными приверженцами сионизма (Жаботинский и Яффе), либо открыто сочувствовали ему (Маршак и Соболь), что нашло свое отражение в их творчестве. Показательны в этом смысле строки из стихотворения Самуила Маршака «Палестина»: «Когда в глазах темно от горя, я вспоминаю край отцов…»

В это же время весьма заметные авторы еврейского происхождения появились и в собственно русской литературе. Среди них по-прежнему было немало выкрестов. Достаточно упомянуть такие имена как Саша Черный (1880-1932), Владислав Ходасевич (1886-1939), Григорий Адамович (1892-1972).

После Октябрьского переворота русско-еврейская литература на территории бывшей Российской империи некоторое время продолжала развиваться. Ярким представителем русско-еврейской литературы этого периода стал Исаак Бабель (1894-1940), начавший писать еще накануне Первой мировой войны. Однако элитарный характер русско-еврейской литературы, то есть ее тесная связь с дореволюционной интеллектуальной элитой российского еврейства, сделал ее объектом преследований со стороны советской власти, в том числе и печально известной Евсекции. До конца 1920-х годов все русско-еврейские печатные органы в СССР были закрыты, а сама русско-еврейская литература перестала существовать как явление. Арест в 1938 г., а затем и гибель в лагере выдающегося историка еврейской литературы и публициста Сергея (Израиля) Цинберга (1873-1939) поставили символическую точку в истории старой русско-еврейской литературы.

На платформе русской культуры

Одновременно с ликвидацией русско-еврейской литературы в СССР евреи стали одной из основных этнических групп, создающих собственно русскую литературу. В советский период евреи вышли на первый план в русской прозе, поэзии, драматургии, художественном переводе, литературоведении. В этот период ярких еврейских имен в русской литературе так много, что перечислить всех заслуживающих этого не представляется возможным в рамках статьи.

Одним из основных факторов, способствовавших притоку еврейских авторов в русскую литературу, стала ускоренная языковая ассимиляция советских евреев. Идиш быстрыми темпами вытеснялся из их жизни сначала в качестве литературного языка, а затем и в качестве обиходного разговорного языка. К концу советского периода даже пассивное владение разговорным идишем, не говоря уже о свободном владении литературным языком, сохранялось преимущественно среди лиц старшего поколения. В этих условиях литературное двуязычие и трех-язычие, свойственные еврейскому литературному творчеству в России конца XIX – начала ХХ века, стало достоянием истории. Из крупных русскоязычных литераторов-евреев советского периода двуязычным в полном смысле этого слова был только Эммануил Казакевич (1913-1962), который начал свою литературную карьеру в качестве поэта на идише, а затем стал русскоязычным прозаиком, продолжая до конца жизни писать и публиковать на идише статьи. В наши дни реальное идиш-русское двуязычие в своем творчестве сохраняет только живущий в Израиле поэт Лев Беринский (родился в 1939 году).

Некоторое время русско-еврейская литература еще продолжала развиваться в эмиграции, за пределами СССР, однако, оторванная от русской языковой среды, она в итоге сошла на нет. Вероятно, самым ярким именем, появившимся в эмигрантской русско-еврейской литературе после 1917 г., был поэт Довид Кнут (1900-1955). Строки из его стихотворения «Кишиневские похороны» могут служить эпиграфом ко всему еврейскому литературному творчеству на русском языке: «Особенный еврейско-русский воздух. Благословен, кто им когда-либо дышал». Он же, репатриировавшись из Франции в 1949 году, стал, по сути, первым крупным русскоязычным израильским литератором.

В конце 60-х годов ХХ в. русско-еврейская литература пережила свое второе рождение в связи с подъемом еврейского национального движения в СССР и началом борьбы советских евреев (для большинства из которых к тому времени русский язык уже стал основным) за репатриацию в Израиль. Наиболее ярким и одновременно наиболее национально еврейским представителем русско-еврейской литературы поздне-советского периода был живущий ныне в Израиле прозаик Григорий Канович (родился в 1929 году). Однако прямой преемственности между русско-еврейской литературой новейшего периода и русско-еврейской литературой XIX – первой половины ХХ века нет.

Возрожденная русско-еврейская литература развивается, прежде всего, в Израиле, где выходит целый ряд литературных журналов на русском языке, а также в странах бывшего СССР и странах новой русско-еврейской эмиграции (главным образом США и Германия). При этом из-за своего исторически «имперского» характера русский язык и творчество на нем, как уже было сказано, служит признаком, объединяющим в единое культурно-языковое целое рассеянные по разным странам и континентам русскоязычные еврейские общины.

В литературном творчестве евреев на русском языке нашли свое отражение жизнь в Черте Оседлости, мечта о национальном возрождении еврейского народа на его исторической родине, эстетические искания модернистских литературных течений, пафос Революции и Гражданской войны (достаточно вспомнить «Гренаду» и «Каховку» Михаила Светлова), боль Холокоста. Среди русскоязычных поэтов-евреев были фронтовики Великой Отечественной войны, узники и жертвы ГУЛАГа, диссиденты, барды, израильские поселенцы…

Русскоязычная литература евреев (как и вообще любая русскоязычная литература) принадлежит всем тем, кто читает по-русски. Вместе с тем она представляет собой особое культурное явление, заслуживающее изучения, как в контексте литературы еврейского народа, так и в контексте русской литературы. Что же касается русскоязычных евреев как особой культурно-языковой группы, обладающей своей собственной идентичностью, то для них история еврейского литературного творчества на русском языке имеет немалое идентификационное значение, и потому представляется целесообразным и даже необходимым начать работу по систематизации и комплексному научному описанию этой истории, чего до сих пор, к сожалению, сделано не было.

Практические уроки

В свете сказанного представляется целесообразным предпринять следующие конкретные шаги в данном направлении:

1. Подготовить и провести с надлежащим отражением в СМИ научную конференцию, посвященную русско-еврейской литературе и еврейскому литературному творчеству на русском языке в целом.
2. Продолжить начатую покойным профессором Симоном Маркишем работу по написанию истории русско-еврейской литературы, в частности, с расчетом подготовить учебные пособия по данному предмету для школ и ВУЗОв.
3. Стимулировать написание исследовательских работ по истории литературы на русском языке и русскоязычной прессы в Эрец-Исраэль. С этой целью можно использовать выдачу стипендий студентам, занимающимся соответствующей тематикой.
4. Подготовить и опубликовать антологию русскоязычной поэзии евреев. Представляется, что данный проект, благодаря изобилию чрезвычайно ярких еврейских имен в истории русскоязычной поэзии ХХ века, может дать большой ПИАР-эффект и даже окупиться в коммерческом отношении.
5. Подготовить и издать монографию, посвященную русскоязычным пурим-шпилям 70-х – 80-х годов прошлого века в контексте истории борьбы советских евреев за репатриацию в Израиль.
6. Подготовить и опубликовать с научными комментариями сборник славяноязычных и макаронических произведений восточноевропейского еврейского фольклора.